[ Пара точек... после строчек ]

Бумажка была приличных размеров. Обычно в таких случаях обходятся клочком и двумя тремя словами. Здесь слов было много, но никто не мог найти самых главных. Тех, что отвечают на вопрос «Почему?»…

Почерк на листе был дёрганый. Написанный им текст смотрелся как поток сознания, который внезапно прервался.
«.. и больше во мне ничего нет. Пытаюсь хоть что-нибудь объяснить себе, уловить хоть частичку того, что роется внутри чтобы разобрать её, разложить на отдельные компоненты, чтобы.. починить хоть что-то. или мне кажется что-то это что-то сломано. И всё-таки с продвижением вперёд эта кучность мыслей, этот рой, кажется, остановился в голову почти ничего не приходит. Ещё больше стал непонятен механизм общения между людьми, и социальных механизмов. Также потерял связь с механизмом, позаимствованным у людей и перенесённым образно ещё в детстве на двухколесную машину... такой же несложный механизм как и слово «механизм» которое можно и я употребляю выше... я потерял связь с мозгом и теперь не могу перенести хоть крупицу сюда. принужденно, бесформенно отписываю факт. Я успел сразу несколько раз почувствовать уязвимость и это не сразу прошло. сами собой находят мелочные мысли, которые своим страхом забирают полностью и приходится наблюдать и чувствовать прижатость того образа впритык к стене, на который теперь приходятся доли процента от всего существа. это печально.. всё бред. единственно работает тот механизм, который заложен ещё когда-то, наверное, что есть у каждого организма, либо жить, либо существовать, но отбыть свой промежуток. пытаюсь вспомнить случаи вне людей, кто бы хотел уйти раньше, чем ему положено, не вспоминаю. только в человеке есть это точно. то, что называют дьяволом. как же хорошо, что бывает дьявол. лишь бы не пассивный, или его нет? отбываю…»
Вообще он был, наверное, самым притягательным собеседником в нашем дворе. Вышколенно образованный и в то же самое время располагающий к себе. Иногда импульсивный, иногда степенный. Почти всегда улыбающийся при встрече. Весьма эрудированный. К нам они переехали в конце восьмидесятых из Киева, где в центре города у них была добротная трёхкомнатная квартира. Камал там работал в каком-то почтовом ящике электриком высокой квалификации – монтировал на секретных объектах сложные электроконструкции. Платили ему очень прилично, однако жена его Гуля настаивала на переезде домой, в Махачкалу. Две их дочери ходили в мою школу, Камал устроился работать на приборостроительный завод, а супруга его – работать по своей специальности школьного учителя. Потом завод почил в бозе, а навыки Камала пригодились лишь в службе ремонта лифтов. Заработок не ахти какой большой, но как-то выкручивались – шабашки по электроремонту найдутся всегда и при любой ситуации в стране. Хотя где-то внутри ему было обидно, что такие высококвалифицированные рабочие руки востребованы в столь банальной сфере.
Пить Камал стал года два назад. Каждый вечер он стабильно уговаривал пол-литра «огненной воды». Хоть и с обильной закуской, но всё же чаще всего в одиночестве. Пил Камал у себя дома. Не буянил, не драл глотку, не искал приключений. Пил горькую сам и по-тихому. Виделись мы с ним чаще всего по утрам, когда он бодро шествовал на службу, перекидывались парой фраз и желали друг другу удачи. Исповедаться мне он не собирался, но по его отдельным словам можно было догадаться, что Камала что-то тяготит. Пилили его дома за алкогольные возлияния регулярно и изрядно, однако бросать это дело в его планы не входило. А в тот вечер, наверное, планы были известны лишь ему самому…
Не успел я щёлкнуть кнопку сигнализации на своей машине, как из подъезда соседнего дома прямо на меня с душераздирающим криком выбежала пожилая женщина. «Убили!». Забежав в подъезд, я увидел, что возле шахты лифта суетятся люди. На дне её лежал искорёженный труп Камала. Он загнал лифт на самый последний этаж, открыл под ним дверцы и шагнул вниз. Записку его прощальную я нашёл там, возле раздвинутого входа в шахту…
Я не знаю, почему он это сделал. Он был, наверное, самым притягательным собеседником в нашем дворе. Просто я оказался не самым ответственным соседом. Мне кажется, Камала убил страх. Его страх перед будущим и мой страх влезть в чужой монастырь…
Встретились как-то на дороге паломник и Чума.
– Куда идёшь?  спросила Чума.
– В Мекку, поклониться святым местам. А ты?
– В Багдад, забрать пять тысяч человек,  ответила Чума.
Разошлись они; а через год на той же дороге встретились снова.
– А ведь ты обманула меня,  сказал Чуме паломник.  Ты говорила, что заберёшь в Багдаде пять тысяч человек, а сама взяла пятьдесят пять тысяч!
– Нет,  ответила Чума,  я сказала правду. Я была в Багдаде и забрала свои пять тысяч. Остальные умерли от страха.

Номер газеты