Господдержка АПК: заглянем в закрома соседей

Недавние изменения в аграрном блоке правительства России – назначение вице-премьером по АПК Алексея Гордеева и министром сельского хозяйства Дмитрия Патрушева – были встречены многими аграриями с высокими ожиданиями на то, что новая команда сможет преодолеть ряд проблем в системе господдержки отрасли, обозначившихся в последние несколько лет.

Ключевым вопросом, который беспокоит игроков рынка, является эффективность доведения бюджетных средств до конечного сельхозпроизводителя. Как показало недавнее исследование экспертов РАНХиГС и Института Гайдара, в 2017 году из общих средств госпрограммы развития АПК в 233,8 млрд рублей лишь 132,8 млрд рублей были использованы на мероприятия, в осуществлении которых принимали участие непосредственно сельхозпроизводители. И это – в ситуации, когда объёмы госпрограммы пришлось сокращать в рамках общего снижения расходов бюджета, а количество видов субсидий было кратно снижено. При этом аграрии неизменно отмечают, что основная часть господдержки достаётся крупнейшим агрохолдингам, а для небольших производителей получение бюджетных средств сопряжено с непреодолимыми порой бюрократическими барьерами. 

В то же время вряд ли уместны сравнения по «гамбургскому счёту» российской системы господдержки АПК, имеющей чуть больше десяти лет от роду, с аналогичными системами в западных странах, которые начали формироваться ещё в позапрошлом столетии, причём в совершенно иных политических и экономических условиях. В России сельское хозяйство долгое время считалось чёрной дырой и встало на рыночный путь лишь в последние несколько лет. Поэтому куда более уместны сравнения не с Западом, где рыночный капитализм в своё время начинался именно с товарного аграрного производства, а со странами, где переход от традиционной экономики к современной произошёл совсем недавно и до сих пор не завершён.

 

Турция: издержки от щедрой поддержки

 

Турция часто приводится в пример в качестве страны, где аграрии чуть ли не купаются в государственных субсидиях. Согласно национальному закону 2006 года, не менее 1% ВВП страны должно направляться на поддержку сельского хозяйства.

С точки зрения объёмов господдержки АПК в отношении к национальному доходу Турция действительно опережает многие страны мира, в том числе наиболее развитые. На 2015 год соответствующие расходы составляли 2,3% ВВП. Для сравнения: в России они находились на уровне 0,7% ВВП, в Канаде – 0,4%, в США – 0,5%, в Евросоюзе – 0,8% ВВП. Из крупных мировых сельхозпроизводящих стран более значительным уровнем господдержки АПК мог похвастаться только Китай – 3,2% ВВП.

В государственных расходах Турции поддержка АПК заняла в 2014 году 3,22% – почти втрое больше, чем в России (1,22%). Хотя турецкая оппозиция настаивает, что и этого мало, приводя следующие показатели: исходя из оговорённых законом правил в 2007–2017 годах на поддержку сельского хозяйства следовало направить 188 млрд лир (41 млрд долларов), а по факту поступило лишь 88 млрд лир (19 млрд долларов).

Неудачная попытка государственного переворота в Турции два года назад стимулировала ещё более щедрую раздачу государственных средств бизнесу. В октябре 2016 года премьер-министр Бинали Йылдырым представил новый национальный аграрный проект, предполагавший существенные субсидии ради повышения валового объёма производства – например, государство обещало взять на себя 25% расходов на удобрения и 50% расходов на горючее. Одним из главных условий получения этой поддержки было названо выращивание тех культур, которые государство определяет в качестве приоритетных. 

Однако закачка громадных бюджетных средств в сельское хозяйство и другие ключевые отрасли турецкой экономики (прежде всего, туризм) быстро обернулась серьёзными проблемами. В последние два года экономика страны вновь угодила в классическую инфляционно-девальвационную спираль. Постоянное падение лиры провоцирует рост цен (официальная инфляция в Турции находится на уровне выше 10% годовых), а хронический дефицит платёжного баланса стимулирует дальнейшую девальвацию национальной валюты. При этом Турция всё чаще сталкивается с необходимостью импортировать даже ту сельхозпродукцию, которую способна производить сама – мясо, фасоль, лук и т. д.

Не так давно представитель  оппозиционной Республиканской народной партии Орхан Сарибал заявил, что впервые за 100 лет Турция была вынуждена ввозить солому и жертвенных животных для Курбан-байрама.

В целом за последние 15 лет, говорится в докладе Сарибала, экспорт турецкой сельскохозяйственной продукции достиг 193,4 млрд долларов, а импорт – 189,4 млрд  долларов, то есть заработать на поставках продовольствия на мировой рынок Турция смогла не так уж много. При этом производство пшеницы с 2002 по 2017 годы снизилось от 294 кг до 266 кг на душу населения, нута – от 10 кг до 6 кг, белой фасоли – от 4 кг до 3 кг, красной чечевицы – от 8 кг до 5 кг и т. д. Всё это происходило на фоне сокращения площади сельхозземель (от 26,6 млн га до 23,4 млн га за 15 лет) и вымывания сельского населения – «ядерного» электората президента Турции Реджепа Тайипа Эрдогана. Доля населения Турции, занятого в сельском хозяйстве, с 2002 по 2017 год снизилась до 19% с 35%, хотя общее население страны увеличилось на 14,4 млн человек.

 

Иран: невпечатляющий сельскохозяйственный джихад

 

Правительственный орган Ирана, ведающий развитием АПК, носит официальное название Министерство сельскохозяйственного джихада Исламской республики Иран. Такое название иранский Минсельхоз получил в 2000 году, а спустя год в стране была принята Государственная программа развития АПК. Её стратегической целью было заявлено достижение положительного торгового баланса продуктов питания и достижение уровня самообеспеченности в сырьевой базе – иными словами, импортозамещение.

В 1395 иранском году (21 марта 2016 – 20 марта 2017 года) по госпрограмме было выделено из бюджета страны около 6 257 млрд риалов (2,9 млрд долларов), основная часть этой суммы в эквиваленте 1,5 млрд долларов была направлена на мероприятия по мелиорации сельскохозяйственных земель. Вторая по значимости подпрограмма – орошение земель под высоким давлением – потребовала ассигнований примерно в 500 млн долларов. Кроме того, с 2006 года в Иране действуют подпрограммы развития и реализации продукции растениеводства и животноводства – по первой из них ежегодные ассигнования составляют 210–250 млн долларов, по второй – 250–320 млн долларов. В 2010 году госпрограмма пополнилась подпрограммой повышения качества жизни сельского населения (120–140 млн долларов в год), а в 2012 году стартовала подпрограмма развития сельскохозяйственного машиностроения (ежегодно 300–500 млн долларов).

Несмотря на предпринимаемые меры, их эффективность оценивается не слишком высоко, говорится в обзоре Торгового представительства РФ в Иране за 2016 год: в отчётном году существенного роста производства сельхозпродукции не произошло. «В Иране была создана значительная нормативно-правовая база, регулирующая механизмы обеспечения продовольственной безопасности страны… Однако на сегодняшний момент потенциал агропромышленного и рыбохозяйственного комплексов страны реализован далеко не полностью, а состояние продовольственной безопасности вызывает серьёзные опасения. В настоящее время по целому ряду продуктов, имеющих стратегическую важность, Иран не является самодостаточным и находится в зависимости от импортных поставок», – сказано в документе.

Высокая зависимость от продовольственного импорта регулярно провоцирует социальное напряжение. Нынешняя волна протестов в Иране связана с попыткой властей зафиксировать курс доллара. В результате на чёрном рынке соотношение между местным риалом и долларом отличается от официального уже более чем вдвое, а это чревато резким скачком цен на импортируемые товары, которые активно поступают в Иран в том числе и по серым каналам. 

Причина столь угрожающего положения дел кроется не только в проблемах с инфраструктурой (прежде всего, оросительной), которые пока невозможно решить за счёт государства, но и в самой структуре сельского хозяйства Исламской республики, очень напоминающей АПК Дагестана. Объём посевных площадей в Иране составляет 16,9 млн га, но около 83% сельскохозяйственных угодий страны представляют собой небольшие разрозненные поля и земельные участки – иными словами, те самые личные подсобные хозяйства, которые являются главным тормозом для развития эффективного сельского хозяйства в Дагестане. По оценке Национального статистического центра Ирана, в 2016 году в сельском хозяйстве было занято 4,2 млн человек (13,1% от общего количества занятых в экономике), но только 0,9 млн из них приходилось на  работников крупных и средних сельскохозяйственных предприятий.

 

Азербайджан: продовольствие – новая нефть

 

Развитие экспортно ориентированного сельского хозяйства для Азербайджана имеет примерно ту же мотивацию, что и для России: в условиях снижения мировых цен на нефть наш южный сосед вынужден искать новые источники пополнения своего бюджета, который ещё недавно практически полностью зависел от экспорта углеводородов. Задача быстрого наращивания продовольственного экспорта определяет основной формат сельхозпредприятий, получающих поддержку государства – высокотехнологичные агропарки. В настоящее время в стране создаётся около 40 агропарков, а экспорт агропродукции за полгода вырос на 40%, заявил в конце прошлого лета президент Азербайджана Ильхам Алиев, назвав начало экспорта мяса и молока историческим достижением.

Основным инструментом аграрной политики в Азербайджане стало строительство инфраструктуры для сельхозпроизводства. В частности, создание новых водохранилищ и другие мероприятия по мелиорации позволили ввести в оборот десятки тысяч гектаров новых земель. Для развития животноводства создаются семеноводческий, ветеринарные и агрохимические лаборатории. В рамках агропарков строятся логистические центры, электростанции и прочие коммуникации, а для ускорения экспортных процедур при них открываются подразделения госструктур, занимающихся экспертизой продукции, её таможенным оформлением и т. д.

Кроме того, предпринимаются меры по поддержке фермеров: в период последнего экономического кризиса им было предоставлено 179 тысяч га пахотных земель для дополнительного производства хлопка, фундука и чая. Кредитование фермеров идёт через три программы Национального фонда поддержки предпринимательства на срок до 10 лет при ставках 6–27% годовых.

Весь этот опыт, бесспорно, следует внимательно изучать дагестанским аграриям и представителям правительства республики, отвечающим за развитие АПК, и такие попытки уже предпринимались. Об этом мало кто помнит, но печально известный «Дагагрокомплекс» в своё время был скопирован с аналогичного проекта, реализованного при технологической поддержке американцев в Азербайджане. Печальная история этого проекта говорит о том, какое значение для столь масштабных начинаний играет позиция властей.

В том, что в Азербайджане слова о господдержке АПК не расходятся с делом, сомневаться не приходится. Однако пока предпринимаемые меры не слишком сказываются на благосостоянии сельского населения страны. Официальная азербайджанская статистика привычно рисует благостную картину безработицы и уровня бедности («самый низкий в СНГ»), но независимые исследования позволяют судить о реальной картине. По данным Азиатского банка развития, в 2017 году в сельском хозяйстве Азербайджана было занято 36,3% работников, однако вклад отрасли в ВВП страны составлял всего 6,2% ВВП, что свидетельствует, прежде всего, о сохранении низкой эффективности, несмотря на предпринимаемые меры господдержки.

Номер газеты