[ К Абашилову с пристрастием ]

Через неделю или две после вынесения приговора Эльчину Гасанову и Руслану Гитиномагомедову я перескажу историю об убийстве Гаджи Абашилова так, как она видится из рассказов свидетелей и заключений следователей. А ещё – основываясь на показаниях, которые нигде, кроме как в непосредственной деятельности оперативников, больше не просматривались.

Почему только после приговора? Да потому, что, судя по всему, судья Бутта Уайсов зажат обстоятельствами, из-за которых он уже пошёл на поводу следствия и прокуратуры федерального уровня. Он не вернул дело на дорасследование, хотя после вынесения аналогичного решения в прошлом году качество следственного материала ни на йоту не улучшилось, никаких недоработок в деле не исправлено. Дело вернули практически в том же виде, с лёгкими камеральными правками. Продавили через Генпрокуратуру – и Увайсов поддался. Теперь его индивидуальный настрой не могут не принять во внимание все участники процесса.

И я не хочу своей публикацией повлиять, прежде всего, на присяжных заседателей. Иначе прокуратура может настаивать на роспуске коллегии присяжных. Пусть самостоятельно принимают решение. Оно оформляется ими в одном из двух взаимоисключающих выводах – «виновен» или «невиновен». А потом, вне зависимости от того, какой вердикт вынесут заседатели, я расскажу в деталях всё, что узнавал и по крупицам собирал по этому делу в течение двух лет. Сегодня же мне хочется показать, как работает (а вернее, как не работает) наша милиция и наши следователи.

 

С самого начала это дело велось, как скоморошеское представление. Первый акт спектакля: дагестанские следователи попросили председателя Следственного комитета при Прокуратуре России (СКП РФ) Александра Бастрыкина… прислать в республику гипнотизёра, специалиста по восстановлению памяти человека. 

Не забавно ли? Скоморошество продолжилось в других сценарных планах. В свой первый приезд в Дагестан 13 мая 2008 года по данному делу и другим столь же громким делам (убийства Фарида Бабаева, судьи Курбана Пашаева, Наримана Алиева с супругой) Александр Иванович пообещал, в случае нераскрытия преступления, в канун сентября 2008 года сделать серьёзные оргвыводы.

 

 

 

Он деликатно, но жёстко напомнил, что 7 сентября заканчиваются контракты некоторых работников СКП. На русском языке это означает – будет снят с должности начальник СКП по РД Касумбек Ильясович Амирбеков. Само собой, наша следственная машина взревела на форсаже. И уже к 28 июля 2008 года Бастрыкин доложил на одном из совещаний в Генпрокуратуре РФ о том, что дело раскрыто, исполнители задержаны и.., организаторы установлены!

Последний тезис об «успехах» СКП появился после посещения Бастрыкиным Дахадаевского района. Видимо, наше следствие сумело тогда разжалобить Бастрыкина и убедить, что исполнители задержаны и теперь дают показания на организаторов (!) и заказчиков (!). Недели через 2 – 3 они­-де будут все установлены. Вот спустя 2 недели Бастрыкин и поторопился заявить о раскрытии вместе с организаторами.

Надо понять чрезвычайно шаткое психологическое состояние Александра Ивановича в то время. За него тогда плотно взялся сам Александр Евсеевич Хинштейн: риэлторский бизнес в Чехии, война с потенциальными претендентами на пост Председателя СКП, борьба с Генпрокуратурой за расширение полномочий комитета… Однокашнику Владимира Путина Бастрыкину (староста группы, в которой учился Владимир Владимирович) жизненно важно было как побыстрее проявить эффективность. Психо­эмоциональное состояние Бастрыкина можно описать его меланхолическим сетованием 7 июля того же года: «Работаем под давлением…» Поэтому само собой разумеющимся выглядело его сообщение о том, что преступление раскрыто. Но на московских журналистов уточнение об организаторах и заказчиках произвело эффект разорвавшейся бомбы! И что же? В результате бастрыкинского распространения в федеральных СМИ сообщения о пойманных исполнителях и установленных «организаторах» дагестанские (отечественные) следователи вынуждены теперь были соответствовать установкам московского патрона. Все иные версии теперь пришлось закинуть на полку.

А версии ведь были…

 

Постоянный читатель «ЧК», конечно же, помнит хронологическое повествование самого громкого дела за 2008 год. В пятницу вечером, 21 марта, прямо на выходе из гастронома «Ташкент» в Махачкале убивают директора дагестанского филиала ВГТРК «Россия» Гаджи Абашилова. Через два дня братья Исаевы Ризван и Шамиль (один депутат Госдумы – от «ЕР», другой – Народного Собрания от «СПРОС») – публично объявили о премиальном вознаграждении в сумме 10 млн рублей за любые сведения, которые приведут к раскрытию преступления.

Уже к 12 июня появились первые подозреваемые – в этот день в Ессентуках задержали некоего Эльчина Гасанова. А через 3 дня – его «подельника» Руслана Гитиномагомедова. Показания на них дал некий Владик Дадашан, близкий знакомый Гасанова и приятель дяди Гитиномагомедова, с мест отбывания наказания, отсидки. С первых же дней ни один из подозреваемых не сумел внятно объяснить, откуда им поступил заказ (внешнего описания заказчика нигде никто не требовал), где подозреваемые приобрели оружие, по какой цене, где и у кого купили автомашину, из окна которой совершили убийство? Не то чтобы они отказывались давать показания, нет. Они просто не могли внятно ответить ни на один из этих сущностных вопросов, хотя готовы были признаться в чём угодно и оговорить кого угодно. Их, как водится, допрашивали «с пристрастием» в Кавминводах.

Принимал самое деятельное участие и мастер оперативного следствия Валерий Жернов, который, будучи в то время замминистра МВД РФ по РД, настойчиво требовал довести, во что бы то ни стало, рабочую версию до обвинительного заключения. Но дело затянулось до июня 2010 года, так и не пополнившись «организаторами и заказчиками».

Между 21 марта и 12 июня была ещё одна неприметная, но очень важная для нашего повествования веха – 6 мая 2008 года. Об этой дате поговорим чуть ниже…

Видя, что в материалах дела имеются неисправимые огрехи, судья Увайсов в июне 2009 года направил дело на дорасследование. Следователи, поняв, что все отпущенные для завершения следствия сроки завершились и подозреваемых придётся-­таки в связи с этим выпустить к 12 июня 2010 года на свободу, приняли решение ходатайствовать перед прокуратурой о вычленении из единого «абашиловского дела» двух: одно – по исполнителям Гасанову и Гитиномагомедову, которые находятся под стражей, второе, не имеющее вообще шанса быть расследованным, – по эфемерным заказчикам.

Чем ближе была дата предельного срока заключения под стражей обвиняемых, тем чаще и упорнее следователь Андрей Тищенко, специально присланный в Махачкалу из следственного управления по ЮФО для устранения ошибок наших оперативников и следователей, ходатайствовал перед замгенпрокурора по ЮФО Иваном Сыдоруком о разделении единого дела. Однако тщетно. Раз за разом неумолимый зампрокурора отклонял ходатайство и не подписывал постановления о передачи как бы дорасследованного дела (только первой его части!) в суд. И тогда…, каким–то невероятным образом, 30 мая 2010 года дело вдруг попадает на стол самому генпрокурору Юрию Чайке. Вот те на–а–а! – уже к концу дня следователи получают постановление о направлении дела в суд. Юрий Яковлевич всего лишь за несколько часов сумел ознакомиться с десятками томов! Так родилось два дела: одно по простонародному «исполнительское» за № 96831, а второе – «по заказчикам» за № 802205.

Увайсов мог бы отклонить дело снова. Он, конечно же, профессионал. Но он рассудил: чем упираться, наживать себе врагов в СКП, портить отношения с обвинителями (а судьям довольно часто нужна их лояльность на будущих процессах), лучше уж приму дело к рассмотрению, а там пусть присяжные заседатели решают; всё равно дело сырое, так хоть моральный груз за любое решение не на меня ложится, а на присяжных; не велик грех, приму дело.

То есть, Увайсов оставил дело полностью на совести присяжных. А как же настоящие убийцы–заказчики? Их затем кто искать–то будет? Кто будет копаться в мотивах преступления? Не в мотиве исполнителя, тут всё ясно – деньги, а в мотивах заказа – кто заказчик, и чего он хотел добиться смертью Гаджи Абашилова? Увайсов–судья, безусловно, вправе принять решение о назначении судебного заседания, а не направить дело на повторное дорасследование. Но Увайсов–гражданин, Увайсов–мужчина не должен был идти на поводу следователей–троечников и даже генпрокурора, который продавил дело №96831 к рассмотрению в суде.

 

Что такое уголовный процесс в судебной стадии с точки зрения обывателя? Это, когда судья, строго посмотрев в глаза присутствующих, начинает спрашивать всех, кого захочет, о том, что они знают по данному делу. Судья позволяет присутствующим спорить, приводить доводы, ловить свидетелей на противоречиях. Он останавливает споры и прения и возобновляет в любой момент, анализирует всё высказанное. Верит или не верит уликам и алиби, отклоняет или принимает протесты. И, в конце концов, поняв, что к чему, принимает решение, выносит приговор. Так во всех американских фильмах было. А теперь ещё и у нас по НТВ показывают – в «Часе суда». Что там особенного.

И присяжные в представлениях обывателей мало чем отличаются от профессионального судьи, просто они не дипломированные юристы, и выводы о том, виновен обвиняемый или нет, присяжные делают из споров адвокатов с обвинителями, оценивая по ходу процесса искренность–неискренность свидетелей.

На самом же деле судебное заседание в уголовном процессе – это система, включающая в себя:

– предварительное слушание: ходатайства об исключении каких–то доказательств; принятие решения о возврате дела прокурору, приостановлении или прекращении дела; ходатайство обвиняемого о рассмотрении дела судом присяжных;

– подготовительная часть: открытие заседания, проверка явки в суд участников, установление личности обвиняемого, разъяснение прав, разрешение ходатайств;

– судебное следствие: исследование доказательств, судебный допрос подсудимого (не путать с допросом на следствии), оглашение показаний обвиняемого, данных им на предварительном следствии, допрос потерпевшего, допрос свидетелей обвинения и защиты, оглашение показаний потерпевшего и свидетелей, данных ими на предварительном следствии, экспертиза, вещественные доказательства, следственный эксперимент и объявление судьёй судебное следствие оконченным;

– прения; проще говоря, произнесение речей обвинителем и адвокатами; последнее слово подсудимого; внимание (!) если обвинитель, адвокат или подсудимый сообщают на этой, заключительной, казалось бы, стадии о новых обстоятельствах, имеющих значение для данного уголовного дела, или заявят о новых доказательствах, суд вправе проигнорировать эти заявления, но может и возобновить судебное следствие;

– подготовка и провозглашение приговора.

Если ко всему в системе судопроизводства подойти исключительно нравственно и по–буквоедски детально, истина не может не восторжествовать. Но судьи первой инстанции очень часто подходят к делу вовсе не так нравственно–детально, как ждут от них потерпевшие. О судье Увайсове, однако, ходят легенды – о его принципиальности, прямолинейности и человеколюбию. Не видел ещё человека, который говорил о Буте Зияутдиновиче без восхищения. Сложно судить о пристрастности–беспристрастности этого судьи, но вышеперечисленные качества Увайсова как–то не сочетаются с пристрастностью. Как тут не поверить в мудрый замысел судьи, который, повторяю, всё же… принял «исполнительскую» часть дела к производству?

К чему я это всё? Да к тому, что ровно за месяц и неделю до задержания Эльчина Гасанова и Руслана Гитиномагомедова на работу к одному дальнему родственнику и близкому другу убитого Абашилова пришли необычные гости. Это было поздним вечером 6 мая 2008 года. Неожиданно было увидеть оперативников, ведущих дело об убийстве и приведших с собою некоего таксиста, который поневоле стал очевидцем расстрела у гастронома «Ташкент».

– Я приехал туда со своим клиентом. Поставил машину сзади какой–то девятки и жду недалеко от выхода из магазина. Покупатель должен был выйти… Когда туда заходил убитый, я его видел и подумал, что–то знакомое у него лицо. Но сразу не вспомнил. Это потом, когда по телевизору сказали, кого убили, я точно вспомнил – что по телевизору его раньше видел.

– Нет, так особо не нервничал. Просто оглядывался.

– На фотографиях?

– В том–то и дело, что, когда я машину отогнал в сторону и вышел, он подошёл и попросил меня прикурить. Я когда зажигалку поднёс, он наклонился, и я увидел его лицо. Вот тогда я подумал, что кого–то он мне сильно напоминает. А потом в «шестёрке» (речь идёт об УБОП. – Прим. ред.), когда мне показали фото, я сразу узнал его – я тут же показал на него (имеется в виду на фото в ряду со многими иными. – Прим. ред.). Потом мне сказали, что это был Загулиев Абдула.

Оперативники показали хозяину офиса, к кому они пришли, этот плакат. После небольшого затишья, когда оперативники и таксист–свидетель оценивали реакцию друга и родственника Абашилова, диалог продолжился. Первыми вновь заговорили оперативники.

– Он находится в федеральном розыске, – пояснил офицер УБОП. – Он гимринский вахабист (ваххабит. – Прим. ред.). Ну, теперь ты всё знаешь, Али. Вот так…

 

– Он здесь (на плакате. – Прим. ред.) без бороды…, – говорит хозяин офиса.

– У «Ташкента» он был с бородой. Небольшой такой бородкой, – поясняет таксист.

– С бородой, в кепке… И вы его всё равно узнали? Курящий ваххабит… Идёт на «дело» и светится…   Ночь абсолютно тёмная, а вы его в лицо узнаёте… Что–то тут всё странно. Давайте будем аккуратно готовиться. Вам спасибо! Пока я не готов сказать, что это те сведения, за которые наш джамаат обещал премию (речь идёт о 10 млн., которые обещали Шамиль и Ризван Исаевы за любые сведения, которые приведут к раскрытию преступления. – Прим. ред.). И ещё я не хотел бы, чтобы раньше времени это стало известно. Широко известно. Всё, что мы здесь говорили. Вдруг кто–то что–то скрывать начнёт, укрывать. Пока возьмите… вот пять тысяч рублей. Если всё, что вы рассказали, подтвердится, всё, что обещали, вам потом заплатят.

 

А вот показания того же свидетеля, которые он дал в суде 2 и 3 июня этого года. Искушённый читатель, конечно же, понял, что речь идёт о свидетеле обвинения Рамазане Даудове, который, кстати, давал подписку об уголовной ответственности за дачу заведомо ложных показаний, о чём предупреждался председательствующим на заседании.

В пересказе спецкора «ЧК» Тимура Мустафаева:

Рядом с Даудовым в тот день (21 марта 2008 года) оказалась черного цвета «девятка», водитель которой всё время пытался занять наиболее удобное место у магазина, но оно было занято машиной Даудова.

 Тогда из немного спущенного окна черной машины раздался голос, потребовавший убрать машину, на что свидетель ответил, что сотрудничает с «Ташкентом» и ждёт выхода покупателя. «Тогда из машины вышел человек, попросивший у меня сигарету, я ему дал, даже прикурил её, но сразу понял, что он не курящий». Отметив этот факт, свидетель указал на подсудимого Эльчина Гасанова, как на человека, подходившего к нему.

 «На следующий день, – продолжил свидетель, – за мной приехал начальник Советского РОВД Махачкалы, с ним был ещё другой полковник, они забрали меня в МВД. Вместе с ними я зашёл к министру. После беседы с ним, с моих слов составили фоторобот человека, подходившего ко мне, а затем стали показывать очень много фотографий разыскиваемых людей».

На процессе обвинитель прямо спросил свидетеля, видит ли он где–нибудь в зале того человека, который вышел из машины и попросил его закурить? Несколько смутившись, Даудов кивнул в сторону скамьи подсудимых, а после повторного вопроса гособвинителя Гусейна Алилова, теперь уже увереннее, показал на Гасанова пальцем.

 

Да допросите же вы, неуважаемые следователи, этого Рамазана Даудова с пристрастием. Закиньте этого «свидетеля» в СИЗО и спросите его, когда именно он давал правдивые показания: когда опознал в деталях Абдулу Загулиева и подробно описал его внешность в деталях, или на сегодняшнем судебном заседании, когда «опознал» в сидящем здесь обвиняемом Гасанове «убийцу»? Один и тот же свидетель совершенно не меняет сюжет своих первоначальных показаний, чуть ли не слово в слово пересказывает свой двухлетней давности рассказ, но… полностью перекладывает легенду, подготовленную для одного, на совершенно другого человека! Спросите его, в каких из этих двух случаях он врёт?! А если будет артачиться, покажите ему, что вы сделали с Шамилем Газиевым (см. «ЧК», №19 от 21.05.2010г., стр.2). Просто покажите Даудову фотографию, где вместо лица у Газиева – простокваша и спросите, расскажет ли Даудов по доброй воле, кто его так хорошо натренировал, как к пересказу детективного романа, или он тоже хочет простоквашу на лице. Тогда он вам, господа судьи, следователи и обвинители, расскажет, как его подготовили оперативники к закреплению первой версии, о которой мы рассказали выше, и при каких обстоятельствах он поменял версию двухлетней давности на сегодняшнюю.

 Кто такое установил, что избивать можно только за политические преступления? В 30–е годы Великих Репрессий уголовников в нашей стране никто не трогал, а подозреваемых (даже не обвиняемых, а просто задержанных по подозрению!) в совершении преступлений, предусмотренных статьёй 58–й УК РСФСР, забивали насмерть. Тогда «политических» сажали, как тогда говорили в НКВД, «на табуретку» (ножку перевернутого стула), сегодня, уже на бутылку, сажают обвиняемых по 208–й. Так намекните хотя бы, что и этих лжесвидетелей может ждать та же судьба, что «политических», будьте последовательны, господа следователи и оперативники. И тогда вам признаются в преступлениях, совершаемых самими оперативниками и следователями, которые подтасовывают и фальсифицируют доказательства.

 

Посмотрите внимательно, уважаемые читатели, на фотографии и подписи под ними. Сличите, на кого больше похож фоторобот, составленный по «описаниям» Даудова, – на Загулиева или Гасанова? Ну как, сличили? И знаете, почему этот фоторобот так похож на того, кого вы распознали без моей подсказки? Да потому, что фоторобот срисован с плаката, который оперативники подсунули «свидетелю–терпиле»! Переносица, глаза, кончик носа, рисунок бровей – всё, кроме овала лица. А где же, товарищ Даудов, кепка? Почему на фотороботе не кепка, а вязаная шапка?

Вот что, по–вашему, должен был предпринять следователь СКП после того, как узнал обо всём, что здесь написано? О том, что оперативники два года назад приводили к друзьям убитого Абашилова свидетеля Даудова с показаниями, будто последний опознал убийцу, распознал его на плакатах федерального розыска? Оперативники заверяют друга и родственника погибшего, что не только эти свидетельские показания, но и объективные оперативные данные (баллистика, другие свидетели, биллинг) говорят о том, что убийство совершил Абдула Загулиев. А министр Адильгерей Магомедтагиров, выйдя из–за стола и присев на одно колено, прямо продемонстрировал родственникам, как именно (под каким углом, с какой высоты) Загулиев расстрелял Абашилова. Это было 13 мая 2008 года. И у оперативников версия с Загулиевым тогда была основной, доминирующей и единственной. Пока на них не обвалилась версия с Эльчином Гасановым и Русланом Гитиномагомедовым. Первого из них задержали аж через месяц после эффектной демонстрации Адильгерем Магомедовичем позы, из которой Загулиев, мол, стрелял в машину Абашилова. Теперь тот же Даудов с той же уверенностью опознаёт Гасанова? А как же его уверенность по отношению к Загулиеву?

У оперативников был свой умысел. Нам подсовывали вымышленного убийцу Загулиева с практическим умыслом: или согратлинский джамаат сам убьёт кровника, или в какой–нибудь спецоперации его убьёт спецназ ФСБ. И в том, и в другом случае дело можно будет считать раскрытым. Никто вглубь копать не будет – оперативное дело является гостайной, к ней доступа ни у потерпевших, ни у их представителей нет. Одной галочкой в борьбе с экстремистами и заказными убийцами будет больше.

 

 

Так что должен был сделать следователь Тищенко? Наши–то понятно, они либо бестолковы, либо им нельзя доверять, поэтому южно-территориальное эскапэшное начальство на исправление ИХ ошибок в подмогу ИМ высылает более надёжного ессентуковца. Так этот, хотя бы, «надёжный», должен же был отработать версию с Загулиевым? А если не нашёл подтверждения, то должен был бы обратиться в прокуратуру с сообщением о преступлении, совершённом оперативниками, исказившими или пытавшимися исказить объективный ход расследования, фальсифицировав доказательства. Почему же Тищенко этого не хочет делать? Да потому, что перед ним никто и не ставил задачи до всего докопаться. Он должен был лишь подчистить материалы следствия ровно до того состояния, при котором суд не отклонил бы их повторно. А лишние версии и новые обстоятельства только бы привели к продлению следствия на год–два, и задержанных пришлось бы выпустить с подпиской о невыезде. А уж этого–то больше всего и боится СКП при Прокуратуре РФ по РД – тогда следствие захлебнётся, клубок начнёт разматываться в совсем другом направлении, а то ещё и в двух–трёх направлениях, полетят не только следственные головы из СКП, но и оперативные из МВД. Для чего этот сыр–бор?! Дайте нам ещё пару тищенков, и мы припудрим наши материалы.

 

 

Ладно, подсудимые не могут рассказать, КТО заказчик убийства. С глубокомысленным прищуром пинкертонов наши оперативники полушёпотом делятся, что посредники, наверняка, уже убиты. Но что же мешает Гасанову и Гитиномагомедову рассказать, ГДЕ они приобрели оружие, У КОГО купили и где держали автомобиль, на котором выехали на убийство? Эти сведения удалось заполучить следствию? Или и здесь, как в случае с «посредником», все следы уничтожены всесильным «заказчиком»? А какие, интересно, мотивы у этого гипотетического заказчика?

Я лично знаком с Андреем Тищенко. Когда он спрашивал у меня в ноябре прошлого года, что я думаю на эту тему, я высказал ему своё предположение – Гаджи Ахмедовича убили потому, что он слишком легко поворачивал президента Муху Алиева в нужном направлении. Иногда поворачивал против врагов, иногда – в пользу фаворитов. Но удавалось ему это виртуозно. Кто–то из заинтересованных лиц боялся, что вот–вот Абашилов повернёт Муху Гимбатовича против него, и этот кто–то решил предотвратить возможные гонения на себя.

Начали бы следователи с установления мотивов преступления, возможно, на скамье подсудимых сегодня сидели бы не эти двое и даже не другие исполнители, а заказчики. Но наше следствие боится даже подумать, поразмышлять на тему: а кому это было выгодно?