Так и умерли голодными… Эксклюзивный репортаж из дагестанского селения Гоор-Хиндах, где на днях были убиты молодые ребята, которые пасли скот

Мать погибших ребят - Патимат Гасангусейнова

Весь Дагестан потрясло убийство чабанов в Шамильском районе республики. В ночь с 23 на 24 августа на склонах села Гоор-Хиндах Шамильского района силовики убили (по первоначальной оперативной информации) двух боевиков. На следующий день Патимат Алиева, мать убитых, находясь в состоянии аффекта, закроет своим телом одну из полицейских машин, а её односельчанки поднимут народный бунт, преградят мост перед сотрудниками районной полиции и потребуют отдать им тела. Вряд ли вся женская половина села преодолела бы несколько километров, чтобы забрать тела боевиков…

Глава Дагестана Рамазан Абдулатипов сделал заявление, в котором говорится, что по данному инциденту проводится разбирательство, и попросил набраться терпения. При этом подчеркнул, что «некоторые СМИ ставят под сомнение информацию правоохранительных органов». Для того чтобы развеять все сомнения, КАВПОЛИТ отправился в селение Гоор-Хиндах и разбирался в случившемся.

Итак, направляемся в Гоор-Хиндах. В селе – толпы людей. По одну сторону мужчины о чём-то переговариваются между собой, по другую – на лавочке сидят несколько женщин пожилых лет в чёрном как смоль одеянии.

– Где остальные? – спрашиваю.

– Дома, Патимат успокаивают.

Несмотря на чудовищную трагедию, поглотившую всех и вся, сельчане к гостям (на площадке встретили общественников, правозащитников) были очень внимательны и не отходили от нас ни на шаг. Проводили в дом. Первое, что бросилось в глаза – потрёпанная дверь, обветшалые стены, пол… и чёрный женский силуэт. Хотя другого цвета, естественно, здесь быть априори не могло.

Но с той женщиной всё было понятно без слов: это мать застреленных братьев – Патимат Алиева (Гасангусейнова). Измождённая, опустошённая, обездоленная. По обе стороны её сопровождали родственницы. Они зашли в дом. Следом и я – собиралась было задать вопрос. Патимат стала плакать – сначала со всхлипами, потом навзрыд… 

«И так уже третий день», – подытожила одна из родственниц. После секундной паузы в беседу с прессой вступила учитель математики Кахибской СОШ Хаджибаты Рамазанова. Она охарактеризовала юношей как уважительных, исполнительных и трудолюбивых ребят. Гасангусейну было 19 лет. После девятого класса он завершил учёбу в школе... А Наби только переходил в этом году в девятый класс. Он также последовал примеру родного брата.

«А знаете, что их заставило оставить учёбу? Нужда! Отец и мать – инвалиды. Их копеечных пенсий по инвалидности едва хватало на пропитание. Функцию добытчиков мальчики полностью взяли на себя. Они помогали не только родителям, но и нам, односельчанам: кому-то дрова порубят, кому-то урожай соберут, воду натаскают… так подрабатывали. Потом решили чабановать, на хлеб зарабатывать. Так они кормили семью… Мы ничего не хотим, кроме справедливости. Помогите найти убийц и наказать их по всей строгости закона!» – восклицает педагог.

Убитые братья Гасангусейн и Наби Гасангусейновы. Фото из семейного архива

Кстати, местные жители горделиво констатировали, что село Гоор-Хиндах (60 хозяйств) знаменито немалым количеством работников сферы образования: два профессора и 11 кандидатов наук. Что, в принципе, по самоорганизованности жителей видно.

Три села – Гоор, Хиндах и Кахиб – имеют один сельсовет – Гоорский. В сельсовете по необходимости собираются старейшины. В частности, в 2011 году общим собранием было принято решение (устное): в случае выявления в селе лиц, исповедующих иные течения ислама и побудивших на уход в подполье, изгонять таковых из села. Причём вместе со всеми их родственниками.

Но ни одного подобного случая не было, облегчённо вздыхают местные аксакалы. «Быть изгоем никому не захочется. Поэтому у нас молодёжь деятельная: в каждом селе есть общественники, активисты, кураторы по освещению жизни на селе. Поэтому приписки «боевик» к Наби и Гасангусейну – это, конечно, абсурд», – возмущаются старики.

Высказаться хотелось каждому, меня ещё долго не отпускали, но надо было двигаться дальше. «Учитель математики что-то говорила о шлакоблоках, которые старший из братьев готовил для строительства своего будущего дома... Покажите мне их», – говорю я.

Выходим. Минуем узкую арку, заросшую плющом, и попадаем в огород. Кругом зелень. Тётя Гасангусейна рассказывает, как он за ним смотрел –  и вообще о планах старшего и младшего, которым не суждено было сбыться…

Но тяжелее всех, по-моему, пришлось двоюродному дяде погибших Исрапилу Магомедову. Это тот самый чабан, который пришёл сменять Гасангусейна и Наби в злополучную ночь. Именно он стал первым в селе, кто узнал о трагедии. Не знаю – либо в силу того, что он тесно соприкасался с ними по роду деятельности и часто видел их, либо племянники были действительно настолько светлыми людьми, – но Исрапил говорил так проникновенно, будто умерли его собственные дети. В титрах он просит не добавлять к «дяде» прилагательное «двоюродный»…

Друзья и братья Гасангусейна и Наби рассказывают, что спустя около получаса после первых выстрелов слышали ещё выстрелы – глухие. Им показалось, что их было меньше. Они предполагают, что в этот момент преступники простреливали одетые на убитых куртки.

Встречаем отца. Без комментариев…

Продолжаем диалог с тётей погибших Зиярат Алиевой. Женщина, которая едва держится на ногах, стояла первой в рядах желающих забрать тела Гасангусейна и Наби. Они добрались до моста, где встретили сотрудников районной полиции (последовали по другой дороге – прим. автора), нёсших трупы. Женщинам было велено возвращаться обратно. «Тела вернём», – сухо отрезал один из правоохранителей.

Сельчанки решили «брать штурмом». Взяли такси, чтобы добраться до районного РОВД, куда направлялись сотрудники полиции. «На следующий день они вызвали этого таксиста к себе в участок и предъявили ему: «Зачем ты повёз этих женщин? О чём они разговаривали, пока ехали с тобой в машине?» А потом ещё и оштрафовали бедолагу. И не на одну, не на две, не на пять – на десять тысяч рублей! Это же уму непостижимо!» – возмущалась Зиярат.

На часах 14:05. До места происшествия идти около часа с лишним по крутым склонам и каменистым дорогам. Прошу Исрапила показать мне дорогу. Заботливые сельчанки предлагают мне снять сандалии и надеть тапочки, удобные для горных дорог. Что ж, я не против.

Двинулись. С нами – местные активисты, правозащитные журналисты, общественники. Дорога в один конец не казалась слишком утомительной, как описывали сельчане (но только в один).

Спустя более получаса наша делегация добралась до места убийства. Исрапил вспоминает тот роковой день.

Последним пунктом нашего шествия будут луга, пастбища и ветхая лачуга, в которой жили, спали, готовили себе еду ребята. На пути встречаем предметы обихода: кастрюли, вилки, чашки, аптечка для скота и... российский флаг…

В тот день юные пастухи ничего не готовили, уповая на вкусный ужин, сделанный заботливыми материнскими руками. Наби позвонил матери в 21:05 и попросил приготовить еду. В 21:32 его номер набрал кузен. На этот раз телефон уже молчал… В младшего Наби было выпущено 11 пуль, в Гасангусейна – восемь.

P. S. Некоторые детали этой истории ещё остались за занавесом данной публикации. Но и они будут скоро обнародованы.​

«Кавказская политика»,

30.08.2016 г.

Номер газеты