А.Нарышкин― Всем здравствуйте, меня зовут Алексей Нарышкин, программа «Особое мнение» в эфире канала RTVi и радиостанции «Эхо Москвы». Напротив меня главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов и, собственно, его особое мнение вы будете слушать сейчас.
Д.Муратов― Здравствуйте.
А.Нарышкин― Ну, у меня нет вопросов, на самом деле. Мы с вами договорились перед эфиром, что некоторые слова вы скажете по поводу нападения, которое случилось прямо здесь в соседней комнате. Таня наша Фельгенгауэр – она, вроде бы, там какая-то положительная динамика наметилась, слава богу.
Д.Муратов― Я разговаривал с Павлом, конечно, Фельгенгауэром, нашим обозревателем. Я не буду пересказывать то, что он мне сказал, потому что это, все-таки, персональные данные. Но он считает, что впереди всё может быть, но пока беспокойства о Таниной жизни вот такого вот активного совсем острого нету.
Я могу только предположить, что когда… Вообще люди – существа хрупкие. Когда человеку перерезают горло, то там плюс-минус миллиметр и всё могло бы быть совсем-совсем страшно. И поэтому… Мне, конечно, очень тяжело говорить. Дело в том, что я очень давно знаю, люблю и уважаю Таню. Таня – мой друг. Видите, в ней сочетается 2 каких-то удивительных качества, редко сочетаемых. Это, вот, очень высокая степень просвещенности и образованности, и дерзость. Может быть, это и называется уникальным талантом.
Когда-то Бродский в одном эссе сказал, что, благодаря ряду людей, наше поколение будет всё время увеличивать свою аудиторию за счет потомков. Вот, то, что говорит, и как себя ведет, и какие дает оценки, и на какие она способна содержательные выходки (Таня), вот, она, конечно, расширит аудиторию нашего поколения во многих, во многих будущих временах.
Самая большая беда, конечно, то, что патриотизм становится разновидностью психоза, а психоз выдается за патриотизм. Всё время на нервах, на понтах, на поиске врагов. Постоянное выявление и обличение в публичном пространстве. Страна становится невротичной.
И кстати, на встрече, когда была встреча президента с главными редакторами, я про это говорил. Просто хроника. Вот, просто хроника, чтобы понятно, что голоса почему-то звучат всё время в одну сторону.
А.Нарышкин― Пожалуйста.
Д.Муратов― Я начну с одного из первых покушений в нашей стране в мирное время. 17 лет прошло назад. Игорь Домников убит (наш журналист) в подъезде собственного дома за ряд репортажей. Заказчик его убийства был найден только в апреле 2015 года. Поскольку прошло 15 лет, он был отпущен, хотя признан виновным, что он заказчик преступления, из зала суда.
Через 2 недели будет, не поверите, Алексей, уже будет 7 лет с того дня, когда 6-го ноября вечером убивали Кашина. Вся страна видела кадры безумного жестокого, страшного абсолютно убийства человека, снятого на эти видеокамеры. Вот эта эстетика видеокамеры, которая не двигается, а бесстрастно фиксирует эти ломы, которые опускаются на неподвижного, еще дрожащего и уже застывающего человека. Тогда страна от этого вздрогнула, она была потрясена и президент Медведев, встретив где-то в Израиле во время визита журналиста Кашина, сказал, что обязательно будут все найдены.
Значит, ничего не найдено. Ничего не найдено. По Домникову заказчик убийства отпущен, по Кашину произошло то, что, якобы, следствие продолжается.
На Игоря Каляпина нападают недавно, 16 марта, по-моему, 2016 года в Грозном.
А.Нарышкин― Комитет против…
Д.Муратов― Беззащитного человека, приехавшего туда. Это не только… Алексей, я хочу напомнить, это не только Комитет против пыток, то есть общественная организация нижегородских профессиональных ребят, Дмитриевский, Каляпин и других. Нет. Он еще является членом Совета по правам человека президента Российской Федерации. И мы снова видим эти камеры, и многие снимают это развлечение уже на хорошего разрешения смартфоны, уже всё это в iPhone’нном разрешении, не так, как камера на Кашине. И мы видим, как стоит один человек, который постепенно становится зеленым, а потом белым. А потом желтым. А потом снова белым, потому что в него кидают зеленку, яйца, муку. И это всё больше и больше становится жертвоприношением, которое мы видим. Мы видим побиение одного человека толпою.
Д.Муратов: Патриотизм становится разновидностью психоза, а психоз выдается за патриотизм
Я даже не задаю вопрос, известно ли что-то про наказание виновных. Никаких следственных действий, сказал нам Каляпин, не ведется. В течение года вынесено 7 постановлений об отказе в возбуждении уголовного дела.
Я продолжу, хорошо?
А.Нарышкин― Ну, смотрите. В принципе, вы, конечно, можете продолжить…
Д.Муратов― Я бы хотел.
А.Нарышкин― Ну, просто список большой.
Д.Муратов― А. Вот в том-то…
А.Нарышкин― Список большой.
Д.Муратов― А, вот в том-то и дело. Я не телефонную книгу читаю, Алексей. Это тут всё люди, понимаете? И тут мы в конце поймем тенденцию. Давайте я за пару минут, все-таки, попробую. Хорошо?
А.Нарышкин― Ну, нет, пожалуйста. Тенденцию потом. Потому что обязательно.
Д.Муратов― Тенденцию я скажу. Если она кому-то будет непонятна, то я скажу.
Шкрыгин, руководитель российских болельщиков. Избивает и ломает аппаратуру нашим журналистам. Шесть раз уголовное дело возбуждают, а потом закрывают. Возбуждают – закрывают. Потом разделяют на 2 дела – «Воспрепятствование законной деятельности» и «Порча имущества», а потом за давностью срока всё это проходит.
Улицкую 28 апреля обливают зеленкой, закидывают яйцами, человека, который пережил и сумел пересилить тяжелейшую болезнь. Латынина, которую вы и я отлично знаем, она обозреватель «Эха Москвы» и «Новой газеты». 20-е августа 2016 года, двое на скутере выливают на нее говно. Она за ними гонится, они профессионально уходят на скутере, прячутся где-то в районе Балашихи, потом уезжают оттуда на заранее приготовленном для путей отхода грузовичке. Начальник ГУВД Москвы Якунин лично звонит мне и говорит «Лучшие силы брошены, всех найдем». Никого не нашли.
Ровно через год, отмечая достижения, латынинский дом ночью обрабатывают ядовитым веществом. Скажите, Алексей, вот, что должно после этого последовать? Расследование? В доме находятся старики, пожилые родители Латыниной, рядом пожилые люди и дети. Запах такой… Я, вот, сунул свою морду в эту, значит, машину, которую облили тоже. Это невыносимый запах, это боевое нелетальное вещество.
До сих пор мы просим «Покажите нам, пожалуйста, результаты расследования». Все же приезжали. Официальные запросы направляли: «Дайте дело-то посмотреть, как расследование ведется».
Выясняем, что исследование самого вещества провели мы, редакция, а не органы, которые должны этим заниматься. Это соли фталиевой кислоты, это чрезвычайно токсичное вещество, которое отключает почки и печень. Ничего не произошло ни год назад, ни сейчас.
Ну, я дальше уже перечислю только так. Нападение на Варламова, и опять мы все видим, как Варламов едет снимать кварталы, сделанные застройщиком в Ставропольском крае.
А.Нарышкин― Это да. Дмитрий, просто хочу, чтобы вы перед перерывом…
Д.Муратов― А, будут новости? А вот это новости.
Д.Муратов: Возникла бригада гопоты, которая обслуживает интересы государства как социально им близкая
А.Нарышкин― Не, не-не, у нас небольшой будет перерыв, новости попозже чуть-чуть будут. А, все-таки, вывод? Вот, вы упоминаете журналистов, Улицкая – писательница.
Д.Муратов― А выжженный глаз Навального, значит, и по нему тоже дела нет. А депутат Юлия Галямина – тоже. И Сережа Шаргунов, значит, когда подожгли его квартиру за его выступление, это тоже осталось без всяких последствий, хотя, он вроде, даже, и депутат.
Убили 15 августа, совсем недавно, ведь, убили Ивана Скрипниченко. Иван Скрипниченко стоял волонтером возле мемориала Борису Ефимовичу Немцову на Замоскворецком мосту. Подошел мужчина и с вопросом «Кого ты тут любишь, кого не любишь?», имея в виду президента, нанес ему удар, после которого тот скончался.
Теперь объясню, что я имею в виду.
А.Нарышкин― Давайте уже, вот, после обещанного небольшого перерыва. Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты» сегодня в нашем эфире.
РЕКЛАМА
А.Нарышкин― Еще раз здравствуйте. Главный редактор «Новой газеты» Дмитрий Муратов сегодня в нашей студии. Ну, такая, очень неприятная первая часть программы получилась. Но, на самом деле, вы даже оценок никаких не успели дать, только фактура.
Д.Муратов― Не успел. Но, ведь, видите ли, она как раз важна для того, чтобы были оценки. Когда Николая Ляскина, одного из сотрудников штаба и ФБК Навального сзади 15 сентября (месяц не прошел, да?), бьют сзади по голове железной трубой дважды (по голове и в плечо второй удар попадает), дело возбуждается по статье «Хулиганство», никто не задержан. Я уже сказал про то, что мы на видео видели абсолютно всё, что происходило, когда обливали Навального. Там был активист СЕРБа, которого нашла «Новая газета», Алексей Кулаков, который в разговоре с нашим корреспондентом подтвердил, что он, действительно, там был во время нападения. Его попросили туда приехать, чтобы всё это дело поснимать.
Кто этой кислотой сжег глаза? Это Петруньков. А кто такой Петруньков? Это бывшее движение «Антимайдан», которое удачно экспортировалось в Москву, и теперь он всё время выступает понятым в отношении любых людей, которых задерживают на митингах, при обысках и так далее.
Возникла бригада гопоты, которая обслуживает интересы государства как социально им близкая. Понимаете, я слышал огромную заинтересованность того же, там, президента страны в цифре, в блокчейне, в новом технологическом и даже уже не просто технологическом, а квантовом будущем страны. Вот, каким образом можно строить новую цифровую страну с блокчейном, который нельзя подделать, потому что каждое звено цепи проверяет информацию предыдущего звена, которая позволит, как на Валдайском форуме говорил Греф или Шувалов (сейчас не помню), сейчас сделка с недвижимостью 43 дня оформляется, а будет сутки, потому что другие технологии, значит, другая интенсивность бизнеса. Вот, каким образом мы думаем о возможности построить цифровую страну при вот этой гопоте и неуважении к людям, которое происходит на улицах к журналистам, политикам и гражданским активистам? Это несовместимое, к сожалению, к глубочайшему моему сожалению.
А.Нарышкин― Ну, это особое отношение государства к этой категории граждан, которую она не хочет защищать?
Д.Муратов― О, отличный вопрос. Вот, вот, вот! Вот, вы сами на всё, Алексей, и ответили.
А.Нарышкин― Мы можем идти с вами, да?
Д.Муратов― Можем. Можно заранее, да, сдоить эфир.
Так вот. Дело не в том… Нападает же не государство. Ведь, не Вайно и Кириенко поливали Каляпина или жгли глаз Навальному, или резали горло Тане Фельгенгауэр или били трубой Ляскина. Не они! Другое дело. И государство… Они говорят «Ну, ребят, ну, это же не мы. Ну, вот так вот устроено всё. Это не мы». Не они. Но раскрывать эти преступления обязано государство. И государство ответственно в том, что эти преступления не раскрываются. А, вот, когда они, Алексей, не раскрываются, у людей возникает ощущение безнаказанности. И путь, пройденный от момента обливания журналистки, которая не нравится, Латыниной дерьмом из канистры до того, как люди из хулиганов превращаются в головорезов, занимает абсолютно стремительное время. Вот, в чем дело – дело в безнаказанности. В том, что ни разу ни по какому случаю ничего не произошло в отношении этих людей ни по Кашину, ни по Домникову, ни по Ляскину.
Есть одно исключение. Есть одно исключение – это дело Анастасии Бабуровой и Станислава Маркелова. Там те, кто убил, те и сидят. А в других случаях где у нас заказчик убийства по Немцову, скажите мне, пожалуйста? Это же напрямую провоцирует! Их не будут искать. Если человек, как бы, выступал против государства, то, следовательно, убийца этого человека как бы за него.
Вот эта логика – она примитивная, но она глубоко мотивирует людей, которые готовы на это. А нету, нету заказчика по делу Немцова, нету даже командира батальона, в котором служил непосредственный исполнитель убийства по найму Дадаев. Где у нас заказчик по убийству Политковской? Я вам скажу. Сейчас скажу, да. Даже дело закончено. Оно было выделено отдельно, потом по этажам Следственного комитета куда-то спускалось-спускалось и исчезло. Уже ни мы, ни дети Ани как пострадавшая сторона, уже ничего об этом не знают. Следователь ушел на пенсию, и всё. Всё!
Вот именно это и есть удобрение на ту почву, из которого растут эти самые страшные события, которые могут привести и уже привели к невозможному расколу в стране.
А.Нарышкин― И делать что?
Д.Муратов― Я не готов говорить про всех. Но, видимо, поскольку я отвечаю за наших сотрудников… Может быть, я пожалею о том, что я сейчас скажу, но я уже решил сказать об этом, готовясь к эфиру. Буду вооружать редакцию.
А.Нарышкин― М.
Д.Муратов― У меня не остается другого способа. Мы пережили множество покушений. Лена Костюченко с Дианой Хачатурян подверглись нападению в Беслане. Никто ничего ни с кем не произошло. А травма Лене была нанесена такой силы, что уже очень долгое время ей приходится проходить реабилитацию. Это не первый удар в ее славную голову, понимаете?
Мне что делать? Дальше на это смотреть? Я не вижу, что государство защищает. Я очень благодарен Кремлю, когда в отношении газеты были допущены крайне агрессивные высказывания о возмездии, которое не имеет там срока давности, когда вступился за нас Алексей Алексеевич Венедиктов, Юрий Юлианович Шевчук. И прозвучал голос Кремля о том, что разбираться со СМИ угрозами категорически нельзя.
И это всё. И это всё. Но из тех случаев, которые я вам перечислил… А у меня, видите, сколько еще листочков? Я вас просто пощажу, Алексей, да? Мы это всё напечатаем, поэтому можно будет посмотреть. Просто вместе сконцентрированная масса дает ужасную, огромную, огромную картину вот этого раскола, который, когда сила на стороне одних, а другие являются безоружными. Вспомните, как лежал на земле Кашин или как стоял возле гостиницы в Грозном Каляпин.
Д.Муратов: Страшный урок «Норд-Оста». Это соизмеримости тайны и жизни
А.Нарышкин― А прецеденты где-то есть в мире, чтобы журналистов вооружали? Ну, то есть, вот, к вам эта идея как пришла?
Д.Муратов― Да я не буду искать никаких прецедентов. Если их не было, значит, он будет создан.
А.Нарышкин― Ну, журналист с оружием – не знаю, как врач с оружием.
Д.Муратов― Это самооборона. Да, да-да, да. А вы хотите, чтобы дальше били, резали и знали, что эти люди беззащитны, безоружны, за них не вступится власть, за них не вступятся правоохранительные органы?
А.Нарышкин― Ну, во-первых, оружие – это не гарантия.
Д.Муратов― Конечно. Я согласен. Я согласен. Но это всё равно сдерживающий фактор. Я не могу прийти к другому уже, вы понимаете? По Домникову выпустили, по Политковской не найден, по Эстемировой всё то же самое. То, что произошло с Юрой Щекочищихиным с его отравлением, тайна, которая уже, видимо, навсегда будет покрыта мраком. Нападение на журналистов один за другим. Когда нацисты здесь (НЕРАЗБОРЧИВО) держали в Москве, ну, мы получили огромную крысу, зарезанную таким кинжалом со свастикой с надписью «Так будет с каждым сотрудником «Новой газеты» от уборщицы до главного редактора». Ну и, вот, я чего должен делать? Вот, расскажите мне, чего я должен делать?
Мне никаких вариантов больше не оставили. Я буду ряд сотрудников отправлять на учебу. Официально заключим договор с МВД Российской Федерации. Будем выписывать и покупать травматическое оружие, сдавать на него экзамены. И другими средствами безопасности, про которые не хочу говорить, тоже будем снабжать журналистов.
Да, это не гарантия. А где гарантия? Гарантия в Конституции, Лёш! В Конституции. Я ее открываю. Каждый имеет право на жизнь, на здоровье. Ну и чего?
А.Нарышкин― Среди вариантов…
Д.Муратов― Чего, Конституцию носить вместо бронежилета на груди, чтоль?
А.Нарышкин― Не носить пистолет – можно организовать (ну, назовем это так) эвакуацию. Какие-то люди, я не знаю, может быть, в Кремле скажут «А не надо писать. А не надо писать вещи, которые возбуждают ненависть». И будут приводить, например, дело Бориса Немцова – там же что мы знаем из приговора?
Д.Муратов― Алексей, в Кремле ничего подобного никто никому не скажет. Значит, у всех есть право. Еще раз, оно определено Конституцией и светским характером нашего государства о том, что у нас люди имеют право высказывать свое мнение и слышать это мнение. Да?
Поэтому если человек пришел в профессию, то он имеет право на свою реализацию в этой профессии. И я с этим ничего сделать не могу. И никто ничего с этим сделать не может.
То, что эти люди оказываются беззащитны, всё: значит, приходится переходить на аутсорсинг от государства, да? То есть нанимать иные силы, которые будут защищать журналистов, учить их, обучать, вооружать.
А.Нарышкин― А вы не думаете, Дмитрий, что, например, люди, которые, может быть, уже что-то замышляют по отношению в том числе к журналистам «Новой газеты», они вас услышали и теперь будут знать: «Ага! У него или у нее будет при себе пистолет. Значит, мы будем действовать жестче».
Д.Муратов― Да.
А.Нарышкин― Ну, просто есть риск, что это не ограничится всё нападением и какой-то травмой.
Д.Муратов― Ну, послушайте…
А.Нарышкин― Это будет очередной летальный исход.
Д.Муратов― Значит, вы сейчас предлагаете виктимную модель поведения.
А.Нарышкин― Не, я ничего не предлагаю.
Д.Муратов― Да. В ваших словах, Алексей, есть такая логика: люди сами вызывают… Женщина, на которую напал насильник, эта женщина носила вызывающую одежду. Журналисты, которые пишут, сами вызывают к себе эту агрессию. Поэтому давайте тихо-смирно будем сидеть и не про что не писать.
Нет-нет, это не ваша логика, но, в принципе, эта логика мне понятна.
Значит, я хочу сказать, что всеми доступными нам способами мы вынуждены защищаться. Вынуждены. Нам не оставили никаких вариантов.
А.Нарышкин― Вы советуете главным редакторам…
Д.Муратов: Страна становится невротичной
Д.Муратов― Никому ничего не советую.
А.Нарышкин― ...других изданий последовать вашему примеру?
Д.Муратов― И не буду ничего комментировать. Алексей, еще не буду комментировать вашу фразу про эвакуацию, потому что, вот, про это и как кого куда увозить, где держать, там, прятать и обеспечить какую-то безопасность, вот это точно не подлежит публичному обсуждению в студии «Эха Москвы».
А.Нарышкин― Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты» со своим особым мнением. Вернемся через несколько минут.
НОВОСТИ
А.Нарышкин― Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты» со своим особым мнением в студии «Эха Москвы» и телеканала RTVi. Про Политковскую – вы сегодня решили ее вспомнить повтором публикации, которая была сделана 15 лет и, собственно, посвященную «Норд-Осту».
Д.Муратов―15-я годовщина «Норд-Оста». Для нас и для Ани Политковской это абсолютно особенная дата. Там было множество ее близких друзей во время этого представления, именно этого представления мюзикла. И я отлично помню, тогда еще в стране пытались вести какие-то переговоры. За несколько лет до этого Явлинский, а потом ряд журналистов меняли пленных в Чечне. Потом Политковской во время «Норд-Оста» (эта практика еще оставалась), ей позвонили в Вашингтон, где она была, и сказали, что ее приглашают в этот штаб.
Помогла ей очень во многом Валентина Ивановна Матвиенко – она была с ней всё время на связи и на связи со мной. У нас могли быть разные разногласия, но я никогда в жизни не забуду, что Валентина Ивановна Матвиенко, когда там на меня начали давить, чтобы я остановил Политковскую и она не прилетала в Москву, сказала, что мы не можем этого сделать, мы сейчас летим в Москву и я обеспечиваю ее работу там.
И Политковская вместе с нашим специальным корреспондентом (он и сейчас, он стал просто знаменитым человеком, Роман Шлейнов, специальный корреспондент отдела расследований), они несколько раз сумели принести туда соки и воду. На первую порцию они скидывались из кошельков. Аня всё это вспоминает не просто без всякого бахвальства, а со страхом, с тем, в каком она была смятении. Но надо было идти и работать, нужно было разговаривать и нужно было выпрашивать людей.
Когда не получилось выпросить людей и когда началась очень жесткая полемика с Рошалем… А Рошаль вел себя, я вам хочу сказать, как будто это фильм про трех мушкетеров и всё не понарошку. Он был стальной человек, за плечами которого там тысячи и тысячи спасенных жизней. И когда террористы, годящиеся ему… Не годящиеся ему, естественно. По возрасту только подходившие, там, во внуки, с каким достоинством вел себя. И они, все-таки, сумели договориться, и благодаря им, благодаря другим переговорщикам, которые смогли туда что-то принести, многие выжили после газа, когда врачи не могли оказать в связи с незнанием, с тем, что это было впервые… Не хочу винить помощь. Выжили, в основном, те, кто получили вот эту жидкость, вот эту воду и вот эти соки.
И вот про цену жизни с самого начала сегодня говорим, и мне кажется, что вот этот случайно сейчас получившийся такой мост от Тани Фельгенгауэр к Ане Политковской – это очень важный мост, это то, что когда-то Юрий Михайлович Рост назвал общим сочувствием ходу жизни, когда жизнь человека и сочувствие, и гуманизм – он выше, там, всего. Милосердие выше даже справедливости, справедливость там выше закона. Это пушкинская уже такая история.
И мы должны вспоминать этих людей – Рошаля, Политковскую. Мы должны Тане пожелать здоровья. Мы должны никогда не оставлять безнаказанными тех, кто на них покушается.
А.Нарышкин― А в истории с «Норд-Остом» какие вопросы? И есть ли у вас?
Д.Муратов― По «Норд-Осту» вопросы сохранились те же, что мы задавали. Потом долгое время расследование по «Норд-Осту» уже после убийства Ани вела газета, Лена Милашина в первую очередь им занималась. И мы были на многих судах, и мы отлично знаем, какие иски подавали родственники тех, кто погиб в «Норд-Осте». К сожалению, ушла Карпова, одна из активисток вот этого сообщества пострадавших в «Норд-Осте», кто потеряли своих близких.
И до сих пор остается вопрос, почему врачи не знали, какими методами нужно приводить в сознание тех людей, которые после штурма остались живы, а во время эвакуации и в первые минуты после того, как их доставили, они, к сожалению, погибли? Почему врачи к этому не были подготовлены? Есть ли уж какой-то такой выдающийся сакральный секрет в этой формуле газа или его нет, и просто, ну, просто случилось вот так? Потому что одна служба занималась штурмом и освобождением заложников, а другая должна была заниматься их спасением. И чего-то там не состыковалось.
Д.Муратов: Есть одно исключение – дело Бабуровой и Маркелова. Там те, кто убил, те и сидят
К сожалению, окончательного ответа на этот вопрос нет. Нет ответа еще на…
А.Нарышкин― Но это ошибка была? Вот, как про «Бук». Я не знаю, это, наверное, нельзя связывать эти истории. Как говорят про «Бук», что, в общем, специально, наверное, никто не хотел его сбивать («Боинг»).
Д.Муратов― Никто не хотел сбивать гражданский самолет, конечно. Чего там говорить. Это только… Да.
Ну, еще раз. В результате есть итог, который считается в человеческих жизнях. Врачи не смогли оказать ту помощь, которая, наверное… Я предполагаю, потому что ничего не сумели окончательно дойти до ответа на этот вопрос. Но они этого сделать не сумели, потому что одни отвечали за одно, другие за другое, а какой-то стыковки… Понимаем, что ситуация была безумная. Но вот это произошло.
Вторая вещь заключалась в том, что один из тех людей, который был в «Норд-Осте», затем оказался на свободе, он сумел уйти. Он несколько раз заявлял нашим коллегам из другой очень важной газеты, показывал удостоверение, что он сотрудник силовых структур. Политковская сумела найти… Я, извините, сейчас забыл его фамилию, я боюсь спутать. ...и даже сделала с ним в Баку, если я не ошибаюсь, подробное интервью. И вот это история еще одной загадки, каким образом, если все террористы остались там, один из них через все эти кольца оцепления, значит, сумел уйти?
Третье, остается непонятным вопрос. Вполне вероятно (я допускаю), что это плохое видео. Но еще один материал Ани очень важный был под названием «Зачем она в него стреляла?» На видео видно, как женщина в форме спецназа делает несколько выстрелов в лежащего перед ней человека, который, судя после первого выстрела, движения тела, был еще жив. Это тоже эпизод, который остается загадочным.
Но самое главное – это, конечно, то, что формула этого газа оказалась неизвестна медикам и, скорее всего, из-за ее незнания не смогли предотвратить еще какое-то количество смертей.
Вот и весь такой страшный урок, страшный урок «Норд-Оста». Это соизмеримости тайны и жизни. И что здесь важнее.
А.Нарышкин― А вот смотрите, «Норд-Ост» 15 лет назад – 4 вопроса как минимум у вас. Политковской убийство возьмем, нападение на Кашина, убийство Немцова. А на вот эти вот вопросы, например, по поводу заказчиков и по поводу «Норд-Оста» когда и кто даст ответы? Время, как бы, бежит и, наверное, для истины никогда не поздно.
Д.Муратов― Вы знаете, Алексей, давайте мы сделаем так. Мне нужно, чтобы понять, на какой сейчас стадии всё это находится… Потому что у нас даже есть какие-то материалы дела. И, к сожалению, с уходом Карповой для нас что-то там закрылось. Но мне нужно посоветоваться с нашими сотрудниками, с Леной Милашиной, с Ольгой Бобровой для того, чтобы вернуться к этому чуть более глубоко, чем я вспоминаю сейчас.
А.Нарышкин― Нет, может быть, не поняли меня просто. Вот эти вот вопросы (потому что их много) по каждому нападению, по каждому убийству, политическому убийству, ответов почему нет до сих пор?
Д.Муратов― Ну, видите, мы, ведь, здесь тоже перешли на самообслуживание. Может быть, я напомню, но первый процесс по делу Политковской провалился, поскольку главным свидетелем со стороны обвинения, то есть государства был некто полковник Павлюченков. Мы нашли свидетеля. Да, нас поддержал Следственный комитет в лице Гарибяна и его следственной группы, но мы нашли свидетеля Голубовича, который дал исчерпывающие показания о том, что этот человек был непосредственным организатором убийства Анны Политковской.
То же самое мы работали, работали и работали и по делу Игоря Домникова. И Милашина до сих пор занимается реальными виновными в гибели своего друга Натальи Эстемировой.
Да, нам приходится многое делать самим.
А.Нарышкин― Самообслуживание, да. Это вы хорошо.
Д.Муратов― Ну, самообслуживание – слишком как-то цинично звучит.
А.Нарышкин― Ну, так и есть.
Д.Муратов― Но нам очень многое приходится делать самим. В случае с Политковской это получилось. В случае с Игорем Домниковым во многом получилось. К сожалению..
А.Нарышкин― Ну, журналисты «Новой газеты» не должны этим заниматься. На каком это уровне вот там, во власти удерживается?
Д.Муратов― Вы знаете, что? Вот эта модальность «Должен не должен», вот это должествование мы определяем для себя сами, да? И должны определять сами. Мы решили, что мы будем заниматься без срока давности расследованием покушений и гибели наших сотрудников. Это наш выбор.
Д.Муратов: Будем выписывать и покупать травматическое оружие, сдавать на него экзамены
Должны ли мы или не должны…
А.Нарышкин― Ну, а я же вас не критикую за это.
Д.Муратов― Мы не должны – мы обязаны.
А.Нарышкин― Просто это неправильно, потому что есть конторы, которые должны это делать. Не должны же сидеть чиновники разные в погонах и без, и ждать, пока журналисты принесут какие-то уже готовые материалы.
Д.Муратов― Я с вами целиком согласен. Но вот эта философия, которая заключается вот в чем. Давайте мы сейчас не будем помогать спасать детей фонду «Подари жизнь», потому что любое участие общества в спасении детей укрепляет режим, который сам, на самом деле, должен был спасать этих детей. Это логика людоедская.
Значит, она мне абсолютно не понятна, я ее не разделяю. Значит, всё, что можешь делать ты, всё, что может делать редакция, всё, что могут сделать люди, чтобы помочь той же Чулпан и Дине, они должны делать, должны делать сами, не дожидаясь никакого нифига, что кто-то придет с веселой волшебной палочкой, с эскимо и всё за тебя сделает. Нет, так не получится.
Вот, кстати… Я понимаю, что у нас… Мы заканчиваем уже?
А.Нарышкин― Одна минута.
Д.Муратов― Да. Я хочу сказать, что тоже очень многие люди не сидели на месте. И когда-то наблюдательный совет «Новой газеты» написал письмо президенту Медведеву, и это поддержал «Мемориал», это поддержали многие видные абсолютно наши деятели искусства. Это поддержали Медведев, а потом Путин. Это поддержали Володин и Собянин. Я им очень благодарен, вот, просто искренне благодарен.
Был проведен потрясающий конкурс, и выиграла там… Наталья Дмитриевна Солженицына была в этом жюри, Роман Романов, замечательный директор музея ГУЛАГа. Арсений Борисович Рогинский с «Мемориалом».
И 30 числа памятник Георгия Франгуляна будет открыт на перекрестке Сахарова и Садового кольца. Это важнейший памятник в стране. Это как антидот от репрессий, это памятник жертвам политических сталинских репрессий.
А.Нарышкин― Ну, если власть поддерживает, они хотят искупить вину, может быть, каким-то образом?
Д.Муратов― У многих это была их внутренняя семейная история. У многих потребность сказать «Нет, мы не наследники того человека».
А.Нарышкин― Спасибо огромное. Дмитрий Муратов, главный редактор «Новой газеты» со своим особым мнением.
Д.Муратов― Спасибо.
Источник: https://echo.msk.ru/programs/personalno/2079552-echo/
- 11 просмотров