Каждый знает, как приятно иметь единомышленника. Того, кто настроен на одну с тобою волну и пусть не все, но какие-то твои взгляды разделяет полностью. И тут не важно, знакомы вы близко или только киваете друг другу при встрече. Он может и вообще не знать о твоём существовании, и не догадываться даже, но, отстаивая то, что для тебя важно, ты всегда помнишь, что не одинок. Это помогает держаться, когда кажется, что абсолютно все кругом договорились и разом сошли с ума.
И ты, Брут!
До недавнего времени со мной всё было относительно хорошо, потому что у меня такой единомышленник был. Звали его Миясат Шейховна Муслимова. Признаюсь, не все её статьи были мне интересны, но что касается литературной критики, то тут я читала и прямо впадала в экстатическое какое-то состояние! Она попадала в точку каждой публикацией, била прицельно и не расходовала боезапас на разную окололитературную мелюзгу. Охотилась лишь на крупного или особо вредного зверя, и наблюдать за этим было одно удовольствие. Как хладнокровно и безжалостно она разделалась с Косминой Исрапиловой и с её беспомощной претенциозной книгой «Мой путь к Расулу Гамзатову», получившей тем не менее Госпремию РД! Как элегантно высекла Магомеда Султанова-Барсова, который на Госпремию не претендовал, но тоже отличился будь здоров со своим немыслимым «Садом любви» – сборником стишков восхитительной безграмотности и двусмысленного содержания.
Не пожалела Миясат Муслимова и Космину Вторую (дочку Космины Первой), которая по малолетству и недомыслию решила последовать маминому примеру и тоже чего-нибудь стихотворного по-быстрому накропать. Правда, последнюю мне было даже немного жаль. Всё-таки ребёнок ещё, недоросль, можно сказать, а получила как взрослая. Но потом я подумала и решила: «Правильно! Пусть знает, что в этой области не бывает скидок на возраст, пол и национальную принадлежность, и вообще ни на что скидок не бывает». Ну и, разумеется, с последней, совсем недавней статьёй Муслимовой «Простое, как мычание», где она прошлась уже не столько по автору Курбанмагомеду Магомедову, сколько по трудолюбивым переводчикам, я тоже была целиком и полностью согласная.
И если начистоту, мне давно уже снилось, что мы с Миясат Шейховной, будто два пограничника Карацупы, стоим плечо к плечу, защищая священную территорию Литературы от пронырливых бездарей, от ушлых графоманов. Правда, она была Карацупа старший по званию и стояла на полшага впереди, всё-таки высшее образование, кандидатская степень, ну и начальник информационно-аналитического управления президента РД к тому же. И пусть наши отношения строились по типу «против кого дружите?», но всё равно… Всё равно!
Так бы всё шло и дальше, я бы наслаждалась нашим тайным родством и общей архиважной миссией, во снах, одёрнув гимнастёрку и проверив казённое оружие, заступала бы на пост, но случилось страшное. Миясат Муслимова решила не ограничиваться литературной критикой, а издала книгу стихов. И вот тогда я поняла, что осиротела. Ведь хотя Муслимова с этой книгой и стала дипломантом 4-го этапа литературного конкурса имени Януша Корчака, но стихи там, мягко говоря, плохие. Непростительно плохие для человека, так тонко чувствовавшего натужность и вымученность чужих рифмованных строчек и сурово спрашивавшего с авторов за каждый ляп, за каждое изнасилованное слово. Грустно, девушки! Остаётся качать головой и вздыхать по-чеховски: «Где ты, где ты, Мисюсь?!!»
Мисюсь, я взбесюсь!
Журналисты знают, что из всех разновидностей внештатных авторов самая невозможная, самая трудная – это учителя средних школ и университетские преподаватели. Но математику, историку, экономисту или военруку, притащившему в редакцию плод своих раздумий на 856-ти страницах, ещё можно что-то втолковать, а вот филологу – гиблое дело. Не стоит даже пробовать. Если человек столько лет учил других, каким образом строить предложение, если не только сам отличает ямб от хорея, но и другим в состоянии объяснить разницу, то он чувствует себя серьёзным специалистом. А это уже автоматически устраняет критическое отношение к собственным опытам на ниве изящной словесности. Миясат Шейховну сия беда не миновала.
Мне рассказывали, что Миясат Муслимова и раньше пописывала стишки, всё больше лирического свойства, но публиковала их под псевдонимами. Это понятно и даже трогательно. Будто человек, конфузясь, признаётся: «Да знаю я, знаю, братцы, что не тяну! И самому неловко, но уж так хочется, чтоб не в стол, чтобы в журнале!». Но книга под собственным, настоящим именем, тем более книга, которая, по слухам, имеет шанс получить литературную премию в номинации «Гражданская позиция» от Фонда Расула Гамзатова, заставляет отбросить снисходительность и спрашивать с автора по-серьёзному.
Так вот. По количеству упоминаний имени Божьего «Ангелы во крови» Миясат Муслимовой уступают разве что священным текстам. 35 раз выводит автор слова «Бог», «Творец», «Христос», «Отче» и «Господь», это не считая бесчисленных местоимений «Он» и «Ты» в разных падежах. Мало того, каждое новое стихотворение предваряется двумя цитатами. Одна из Библии, а вторая из Корана. Но ни цитаты, ни даже господь Бог в качестве адресата не спасают беспомощный, расхлябанный стих. «Ты, Господь, тоже Сын, как и я, – / Где искать у неё мне прощенья!?..» или «Кто есть кто из тех, кто в зале – не вопрос» остаются корявыми и косноязычными. А «выстрел в спину падкий», «чёрным заревом ветра тоска занялась», «непосильная лавина» и удивительное «И бесконечны жесты умыванья / Рук от крови, где предано Добро» – вообще не по-русски.
Список нелепостей можно продолжить, но я ограничусь несколькими любимыми. Вот они: «Только криком кричит каждой клетки душа, / Бьёт в висках к тебе, Боже, вопросов мольба», «Стал я первой удобной для трусов мишенью / Богатырским сложеньем и осанкой царей» и совсем уже дивное, с откровенно одесскими интонациями «И много ещё сказать вам имею».
Ну что ж, и я кое-что имею сказать. В частности, что, на мой взгляд, рифмы «лесу – по селу», «спрашивай – каждая», «судьба – душа», «мёртвый – излёте», «тогда – одна» скорее оригинальны, нежели удачны. А что до строчек «И вечность с тех пор мне дана для того / Чтобы помнить тот взгляд, в повороте плечо» и «Сквозь страницы тетрадей, как сквозь письмена, / Проступают распятые руки Христа» – так они, как говорится, вообще по ту сторону добра и зла. Ох уж мне эти филологи, седлающие Пегаса!
Говорят, что работники дельфинариумов со временем начинают думать, что они тоже немножко дельфины. Но им как-то хватает ума не менять среду обитания!
Тема как индульгенция
Возникает резонный вопрос. Почему же Миясат Муслимова рискнула это опубликовать, и о чём думали люди, раздающие дипломы Януша Корчака? Ответ прост – Тема. Книга «Ангелы во крови» посвящена погибшим в Беслане. Что такое? Вы уже не улыбаетесь? «Вопросов мольба» и «Откровением Слов буду вами храним» уже кажутся вам нормой, а не измывательством над языком? Понятно. Об этой опасности предупреждала и сама Муслимова, настаивая: «Обращение к высокой теме не даёт индульгенцию автору». Как видим, иногда всё-таки даёт…
Честно говоря, я просто не понимаю, как о Беслане можно писать. Нет, писали, конечно. Юлия Юзик написала «Бесланский словарь», а корреспондент «The New York Times» Кристофер Чиверс – «Школу». Но там документалистика. Минимум авторских эмоций, а у Юзик авторского текста нет вообще, лишь коротенькое предисловие. Только рассказы, только свидетельства очевидцев. Сухие страшные слова и цифры. Но Миясат Муслимова написала СТИХИ! «Я похоронил затылок сына» – бьёт наотмашь, когда это говорит отец и фиксирует журналист. Эта же фраза, продуманно вставленная в стихи, по природе своей требующие облагораживания материала, который в данном случае нельзя облагораживать, – на мой взгляд, невозможна, недопустима! В результате получилась сахарная вата. Только кровавая.
Меня передёргивает от строчек «По наклонной полов чьи-то стонут тела», «Как мозаику все зубки соберу» и «Зубки сыплются, как бисер, на асфальт». И не столько от малограмотности, сколько от очевидной авторской попытки «дожать» тему, усилить эффект этим «бисером» и «мозаикой». Беслан – ведь это абсолютный ужас. И когда кто-то пытается сделать его ещё абсолютнее, ну, чтоб наверняка проняло читателя, – это безнравственно. Всё равно что подойти к человеку и предложить: «Давайте-ка мы реконструируем события. Для кино. Ах, вы уже почти смыли кровь? Так подрисуем! Кетчупом! Будет эффектней, чем настоящая».
Как, почему Миясат Шейховна, человек язвительный, скорый на литературную расправу, прекрасно чувствующий фальшь и неверные интонации, всё-таки села и написала эту книгу? Почему ей вдруг изменили такт, вкус и чувство меры? Говорят, её об этом просили бесланские женщины. Матери, тёти, бабушки погибших. Говорят, если книга принесёт им облегчение, то пусть. Я не уверена, что откровенно плохая, пусть и со всей искренностью писаная книга может принести кому-то облегчение. Да и вообще мысль, что искусство излечивает, кажется мне довольно спорной. Но зато я уверена в другом: Миясат Муслимова, взявшись за то, чего делать не умеет (приведённые здесь цитаты говорят сами за себя), многим развязала руки. И послезавтра Космина Исрапилова или тот же Султанов-Барсов поймут, что есть территория полной безнаказанности, та, куда критика не сунется, и напишут, скажем, поэму. О Беслане. А может быть, нарисуют картину, изваяют скульптуру, сложат песню и сами же её пропоют. И прокатит! Ведь горе, оно к фальшивке нечувствительно, а социальной значимостью темы и гражданственностью у нас до сих пор можно оправдать любую халтуру.
В завершение ещё раз процитирую Миясат Муслимову, те её мысли, с которыми я ещё была согласна: «Уступая позиции в одном, закрывая глаза на другое, принимая как норму извращение всех норм, мы запускаем процессы эрозии всех начал, определяющих наше существование как человека разумного». Мда, всё-таки проза ей лучше даётся.
P.S. Когда статья уже была написана, стало известно, что Миясат Муслимова отказалась от предложения выдвигать «Ангелов во крови» на получение премии имени Расула Гамзатова. ]§[
- 35 просмотров