Порочный круг дотационности

«За два последних года при поддержке федерального центра благодаря росту налоговых и неналоговых поступлений на 34% бюджет республики увеличился на 73%, достигнув более 170 миллиардов рублей, что дало дополнительные возможности для улучшения качества жизни людей», – заявил несколько дней назад глава Дагестана Владимир Васильев, поздравляя финансистов с профессиональным праздником. Этот же показатель – более 170 млрд рублей – был упомянут и в других недавних выступлениях главы Дагестана. Откуда он взялся, и какая реальность за ним стоит?

Напомним, что в бюджете Дагестана на 2020 год, утверждённом Народным собранием в прошлом декабре, совокупный объём доходов и расходов был определён в 138,5 млрд рублей. В процессе слушаний бюджетного законопроекта доходы были увеличены на 13,1 млрд рублей (главным образом за счёт уточнения финансовой помощи из федерального бюджета на 10,5 млрд рублей), расходы – на 8,6 млрд рублей. В бюджете же на 2018 год, принимавшемся ещё при Рамазане Абдулатипове, были заложены доходы в 100,54 млрд рублей. То есть, если сравнивать два бюджета в том виде, в каком их утверждали депутаты НС, увеличение доходов составило 37,8%.

Как известно, прогнозные и фактические показатели доходов и расходов бюджета Дагестана почти никогда не совпадают, поскольку в течение года бюджет обрастает многочисленными поправками. Так произошло и на сей раз. На заседании Правительства РД 26 августа министр финансов Юнус Саадуев (см. фото) привёл уточнённые параметры бюджета по состоянию на 1 июля 2020 года: доходы – 158,4 млрд рублей, расходы – 170,2 млрд рублей. Это уже заметно ближе к показателю в 170 млрд рублей, упомянутому Владимиром Васильевым, но есть два нюанса.

Во-первых, всего за полгода бюджет превратился в остродефицитный – по итогам первого полугодия дефицит составил почти 7% от расходов, что является максимальным, по меркам последнего десятилетия, показателем. Поэтому, если за прошедшие два месяца доходы бюджета Дагестана в самом деле выросли ещё примерно на 12 млрд рублей, как следует из заявления Владимира Васильева, то неплохо бы в таком случае уточнить и актуальный объём расходов.

Второй нюанс заключается в том, что деньги, о которых идёт речь, ещё надо получить. Как сообщил в конце августа всё тот же Юнус Саадуев, за первое полугодие в консолидированный бюджет РД поступило 74,1 млрд рублей (включая трансферты из федерального бюджета в 56,3 млрд рублей), или всего 85,5% к бюджетным назначениям. Таким образом, основные бюджетные вливания привычно смещаются на второе полугодие – а по сложившейся практике, на самый конец года, когда свалившиеся как снег на голову чиновников средства нужно срочно как-нибудь освоить.

Хотя и с освоением текущих поступлений имеются критические проблемы. «Положение аховое: по предварительным данным, не освоено более 10 млрд рублей, а это рабочие места, налоги, места в яслях, детских садах и школах. Непонятно, чем всё это время занималось министерство строительства и ЖКХ, являясь заказчиком», – сообщил в начале сентября на странице в Instagram председатель НС РД Хизри Шихсаидов. В этом контексте последовавшее через несколько дней заявление Владимира Васильева о более чем 170 млрд рублей бюджетных доходов можно считать заочным ответом спикеру: доходы-то растут! Хотя поднятую Шихсаидовым проблему глава республики замалчивать не стал, добавив в одном из своих недавних выступлений, что «мы должны не только собирать налоги, но и качественно осваивать эти средства».

Но и собираемость налогов, которую Васильев и его команда регулярно ставят себе в заслугу, вызывает ряд принципиальных вопросов. Дело в том, что более адекватным показателем эффективности собираемости налогов и неналоговых платежей для таких высокодотационных регионов, как Дагестан, является не абсолютный их прирост, а доля собственных доходов в консолидированном бюджете – а здесь властям за последние два года похвастаться особенно нечем.

По данным РИА «Рейтинг», за пять месяцев этого года доля собственных (налоговых и неналоговых) доходов в суммарных доходах консолидированного бюджета РД составила 24% – четвёртый с конца показатель среди российских регионов, хуже оказались только Чечня (16%), Ингушетия (19%) и Тыва (20%). Сопоставимую статистику приводил в своём недавнем докладе Юнус Саадуев: по итогам первого полугодия межбюджетные трансферты в общем объёме доходов консолидированного бюджета составили 75,9%, то есть собственными доходами бюджет наполнялся на 24,1%. Между тем двумя годами ранее этот показатель находился на уровне 30,3%, то есть дотационность бюджета за два года выросла.

Причина происходящего понятна: объём налоговых и неналоговых доходов РД в январе – мае снизился к тому же периоду 2019 года на 4,7% – до 15 млрд рублей, а общие доходы консолидированного бюджета (включая поступления из федеральной казны) выросли на 28,6%. Трансферты из федерального бюджета за первое полугодие (56,3 млрд рублей) в сравнении с аналогичным периодом прошлого года выросли на 41,5%. Не приходится сомневаться, что объявленное Васильевым увеличение доходной части бюджета также произошло (или произойдёт) за счёт федеральной казны.

Иными словами, бюджет Дагестана не просто остаётся глубоко дотационным – его зависимость от федеральных вливаний ещё и значительно выросла в условиях пандемии. Так что если и говорить о каких-то заметных достижениях в бюджетной политике властей республики, то они сосредоточены главным образом в области работы с региональным долгом. По итогам первого полугодия 2018 года, накануне прихода Владимира Васильева, госдолг Дагестана составлял 16,2 млрд рублей, или 64,1% от объёма налоговых и неналоговых доходов бюджета. Два года спустя эти показатели сократились до 8,81 млрд рублей и 27,9%, а доля бюджетных кредитов с низкой процентной ставкой выросла с 84% до 100%.

Но с учётом перспектив по дефициту бюджета долговая нагрузка республики может вновь пойти вверх. «На фоне текущего кризиса, связанного с распространением коронавирусной инфекции, многим регионам придётся возобновить практику активного привлечения заёмного капитала. По итогам первых пяти месяцев 2020 года многие регионы столкнулись со снижением налоговых и неналоговых доходов бюджетов, которые, в случае появления второй волны, могут просесть ещё существеннее», – отмечают эксперты РИА «Рейтинг» в своём недавнем обзоре.

Всего за полгода бюджет Дагестана превратился в остро-дефицитный

 

Экономика на дальней периферии чиновничьей мысли

 

Здесь мы можем перейти к ещё одному тезису недавнего поздравления финансистов от имени Владимира Васильева – увеличение доходов бюджета даёт «дополнительные возможности для улучшения качества жизни людей». Насколько это соответствует действительности, можно судить по ряду свежих индикаторов, представленных в исследованиях всё того же РИА «Рейтинг».

Для примера можно взять июльский рейтинг доступности бензина, где регионы России проранжированы по такому показателю как объём бензина АИ-92, который можно купить на чистую среднюю зарплату в регионе в месяц. Дагестан в этом списке занимает последнее место – на среднюю зарплату одного жителя республики можно приобрести всего 535 литров 92-го, или почти вдвое меньше, чем в среднем по России (987 литров).

Это не слишком меньше, чем аналогичные показатели в Кабардино-Балкарии (550 литров) и Карачаево-Черкесии (567 литров), но в этих республиках рост стоимости АИ-92 с начала года находился в общероссийском тренде – порядка 2%. В Дагестане же самая «народная» марка подорожала на 4,2% – один из самых высоких темпов в России, быстрее 92-й рос в цене только в Тыве, Забайкальском крае и на Сахалине. Существенно отличается и сама цена: в Дагестане, по данным РИА «Рейтинг», литр АИ-92 в июле стоил 45,58 рубля, что сопоставимо опять же с удалёнными от мест производства горючего регионами типа Забайкалья или Мурманской области. Для сравнения: в КЧР средняя стоимость литра 92-го в июле была 44,39 рубля, в КБР – 43,95 рубля, в Чечне – 42,44 рубля и т. д.

Причины этой ситуации, как представляется, не в последнюю очередь заключаются в том, что в Дагестане так и не появилось федеральных сетей АЗС, а с местными заправщиками идёт усиленная работа по сбору налогов. В результате работа по развитию конкурентного рынка, которая в конечном итоге и должна привести к снижению цен на бензин, регулярно подменяется сугубо административными мерами, закономерно имеющими противоположный результат – стоимость топлива растёт.

Ещё один красноречивый рейтинг – динамика розничной торговли в первом полугодии: здесь Дагестан занимает третье место от конца с падением оборотов на 14,4%. Похожие показатели у других республик СКФО (Карачаево-Черкесия – минус 14,7%, Кабардино-Балкария – минус 14%, Северная Осетия – минус 13,8%) не должны быть поводом в очередной раз кивнуть на соседа, у которого тоже всё плохо. Значение торговли для экономики и занятости трёхмиллионного Дагестана несопоставимо выше, чем в соседних республиках, а следовательно, и негативный эффект для экономики от её падения гораздо больше.

И здесь закономерно задаться вопросом: что сделано в республике за последние годы для того, чтобы уйти от примитивной структуры её экономики, где непропорционально высокую долю занимают торговля, строительство, индивидуальное сельское хозяйство и услуги наподобие частного извоза? Много ли создано новых современных предприятий, обеспечивающих дагестанцам качественные рабочие места с достойными зарплатами? Много ли начато реальных, а не бумажных, инвестиционных проектов? Существует ли в Дагестане долгосрочная стратегия экономического развития, которая обеспечивает преемственность курса регулярно меняющихся властей? Есть ли вообще у властей понимание того, что экономика – это, прежде всего, для людей и про людей, а не про показатели Дагстата?

Неутешительные ответы на эти вопросы даны в повседневных ощущениях практически каждому дагестанцу, не имеющему прямого или косвенного отношения к освоению бюджетных средств. Хотя для тех, кто причастен к этому живительному и неиссякаемому источнику, поставленные вопросы, скорее всего, вообще не имеют никакого значения, ведь если бюджет за два года вырос на две трети, а экономика за это же время в лучшем случае топталась на месте, то приоритеты чиновничьей активности расставляются сами собой. В результате бюджет и экономика превращаются в несообщающиеся сосуды, находящиеся в параллельных реальностях, единственной точкой пересечения которых становится необходимость что-нибудь освоить, причём без каких-либо гарантий результата.

Ещё несколько лет назад такая ситуация выглядела если не терпимо, то по крайней мере некритично, поскольку российская экономика в целом подавала определённые признаки роста и надежды на «прорыв». Но теперь, когда экономика погрузилась в новый кризис без внятных траекторий выхода, регионы наподобие Дагестана фактически оказались в бюджетной ловушке – малоприятной для большинства, но вполне комфортной для тех, кто распоряжается казёнными миллиардами. ]§[

Номер газеты