Точка невозврата

Пришло сейчас на ум известное высказывание пастора Мартина Нимёллера: – Когда нацисты пришли за коммунистами, я оставался безмолвным. Я не был коммунистом. Когда они сажали социал-демократов, я промолчал. Я не был социал-демократом. Когда они пришли за членами профсоюза, я не стал протестовать. Я не был членом профсоюза. Когда они пришли за евреями, я не возмутился. Я не был евреем. Когда пришли за мной, не осталось никого, кто бы заступился за меня.

Знаете, почему вспомнила? Мы тоже долго молчали.

Мы – это горожане, махачкалинцы, вне зависимости от того, в каком углу географии мы в данный момент живем. Мы терпели, когда тротуары нашего города загромоздили разношерстные ларьки-вагончики. Мы не протестовали, когда предприятия некогда развитого промышленного города насильственно умерщвляли самыми разными способами. Мы тихо перешёптывались на кухнях, когда вид из наших окон вдруг заполнялся АЗС, уродливыми неухоженными торцами многоэтажек. Но теперь пришли за нами. Теперь уж точно – пришли. Заступаться некому.

Нам сегодня в лицо сказали – вы молчали, когда всё это происходило, когда парк кромсали все, кому не лень. Поэтому мы забираем у вас парк, и вы опять все проглотите, потому что разобщены. Одному хватает жухленького деревца в залитом бетоном дворе. Другому вроде и хочется высказаться, да должность не позволяет. Третьему вообще все равно, у него есть дача, где он периодически вдыхает кислород. И ничто не заставит вас объединиться и подать голос. Громкий, чтобы слышно было в той самой Москве, которая якобы «определила место, и решение уже принято». А вот и ошиблись. У нас и у вас сегодня точка невозврата.

Уничтожить исторические места – это как сделать городу лоботомию. Чтобы он ничего не помнил о своей истории и с идиотской улыбкой приветствовал всё, что ему говорят. Отирался от плевков, улыбался и согласно кивал. Парк вырубаете – да-да, пожалуйста. Старую часть города разоряете – конечно, разоряйте, она страшная и никому не нужная. Обшиваете фасады столетних зданий сайдингом – ой, как великолепно. Высотки впритык друг к другу, разорённые детские сады – мы восхищены.

Настал черёд  нашего любимого парка. Парк Ленинского комсомола. Парк нефтяников. Парк Пивзавода. Вейнерский сад. Это место, сто с небольшим лет назад бывшее болотом с тучами малярийных комаров, по замыслу промышленников Вейнеров было облагорожено и превращено в настоящий тенистый сад. Да что там сад, это же наша история! Там гуляли мои прадеды с прабабками, неся на руках будущих моих бабушек. А потом – мама, папа, я, мои дети. И так почти в каждой семье. Поколения выросших в этом парке горожан, для которых это не просто место отдыха, не набор старых деревьев, которые можно по чьему-то усмотрению вырубить и заменить неприживающимися метровыми саженцами ёлок.

Помните маёвки? Расстелить покрывало, на него чистую крахмальную скатерку, разложить первую редиску, нежные перышки зеленого лука, вареную картошку, яйца, холодную запотевшую курицу, хлеб, компот, умять все, чередуя с босоногой беготней между деревьями и мостиками. А потом просто свалиться в высокую траву и вдыхать ее опьяняющий запах! И родители, молодые, красивые и смеющиеся. И мальчишка, который смотрит на тебя и норовит дернуть за косичку.

А праздники? Каблуки, духи, прически, платья… танцплощадка. Вечерами тут играет оркестр. Папа – на трубе. Мама бежит по аллейке к старшей сестре, помогать с племянниками, невысокая, с косичками, в легком ситцевом сарафане. Я этого не видела, но эти картины у меня перед глазами. Это генетическое, наверное.

У меня тут свои воспоминания. Карусели… Они тогда прямо около пивзавода стояли, и туда надо было пробираться по узеньким дорожкам, которые постоянно зарастали упрямой и несдающейся зеленью. Поскрипывающая деревянная карусель, ммм, моя мечта! На лошадку мне ещё рано, поэтому сажают на скамеечку. Обиду до слёз до сих пор помню. Зато позже были чёртово колесо и «Ветерок» на цепях, ветер в ушах и ощущение полёта. С самого верха колеса казалось, что парк огромный, и весь утопает в зелени.

Дискотеки по субботам на площадке летнего кинотеатра (стойкий оказался, совсем недавно разгромили. Пустырь теперь на этом месте, тоже что-нибудь объединяющее возведут, наверное). Мальчишки, девчонки, много творческих и интересных людей. Молодёжный театр. Знакомлюсь, прихожу на репетиции, и жизнь завертелась.

С годами и я подросла, и парк сильно уменьшился в размерах. А теперь ещё этот музей. Говорят, туристов он будет привлекать. Зачем туристу город без живой истории? Не голографической или мультимедийной, которую он и в интернете посмотреть может, а настоящей, пахнущей стариной, дышащей историей. Не той, официальной, типа «в 19..каком-тоо году в этом парке прогуливался, ах, какой важный человек при хорошей должности», а простой и человеческой.

Я не хочу музей в парке. И вообще всех этих облагораживающих проектов, компенсационных высадок. Не потому, что я такая ограниченная и просвещаться не хочу. Я вообще против компанейщины в любом деле.

Я хочу, чтобы парк был живым. Обнимать с внуками эти волшебные вековые тополя с мощными морщинистыми стволами, которые в три обхвата.  А внуки чтобы своих внуков сюда водили, обнимались с тополями и рассказывали о том же, о чём я сейчас. А между ними чтобы желтели одуванчики в весеннем изумруде травы, чтобы птицы пели на ветках, или чтобы листопад красивый был, или завывающие метели и снежные бабы. Или чтобы невероятная обволакивающая тишина. Потому что тут воспоминания. Тут город. И это всё наше общее, махачкалинское.

А музею найдите другое место, если считаете, что он объединяет. Нас вот объединил парк. Даже самых непримиримых – объединил.