«Мы не загоняем людей в подполье». Перый заместитель муфтия Республики Татарстан Рустам Батров – «Черновику»

Одной из ключевых секций восьмого Международного экономического саммита «Россия – Исламский мир: KazanSummit-2016» было обсуждение и практические рекомендации по противодействию экстремизму: «СМИ онлайн: противодействие ДАИШ». Участники конференции (журналисты, общественные и религиозные деятели) рассматривали различные методы информационной работы в Интернете и предлагали, на их взгляд, наиболее эффективные методы медиаборьбы с экстремизмом.

Стоит отметить, что Республика Татарстан, являясь достаточно сильным экономически развитым регионом, имеет население, чрезвычайно лояльное республиканским и федеральным властям. Стало быть, оно менее подвержено влиянию, в том числе экстремистских организаций. Тем не менее нельзя сказать, что Татарстан полностью отгорожен от этого. Однако, если сравнить эту республику с регионами Северного Кавказа, где вооружённое противостояние приняло наиболее жестокие формы, то очевидны подходы по профилактике и противодействию проявлениям экстремизма и терроризма. В первую очередь максимальным объединением усилий всех слоёв общества и органов власти, включая гражданскую, религиозную и правоохранительную. О том, как в приволжской республике происходит процесс профилактики экстремизма, какие методы применяют силовые и религиозные структуры для объединения общества, мы поговорили с первым заместителем муфтия Татарстана Рустамом Батровым…   

 

– Проблема, которая сегодня обсуждалась, имеет отношение не только к Татарстану. Вы отслеживаете данную проблематику и на Северном Кавказе? Проводите параллели?

– Мы, конечно, больше занимаемся Татарстаном, поскольку это наша зона ответственности. Нужно понимать, что во многом ДАИШ – это не религиозная проблема. Это проблема геополитического, экономического и зачастую психологического характера. Де-факто основная цель ДАИШ заключается в дискредитации ислама и порождении хаоса в мусульманских странах.

Адепты этой террористической организации выделяются крайней жестокостью. Они массово казнят невинных людей, вовлекают в убийства детей и возрождают работорговлю. Насилуют женщин и несовершеннолетних девочек, разрушают религиозные святыни. На сегодняшний день ими убиты и покалечены десятки тысяч людей, сотни тысяч лишились крова и вынуждены скитаться на чужбине. Поломаны людские судьбы, разрушены семьи. Дети лишены защиты, женщины – достоинства, старики – заслуженной старости.Всегда в обществе будет определённый процент людей, таких, как условные Брейвики, Чикатило, которым нужны кровь и насилие.

Социологи отмечают, 10% людей ведут к позитиву общество, 10% – в преступную сторону. Поэтому, какая бы идеология ни была, всегда это будет присутствовать. Беда в том, что кто-то может использовать их в большой геополитической игре. Не секрет, что определённые страны, противники нашей страны пытаются использовать исламский фактор, для того чтобы раздробить страну. В этом смысле у Дагестана и Татарстана много общего, потому что со стороны, извне, зачастую нас рассматривают как место, куда можно вбить клин для развала нашего государства. Вот в своё время Чечня де-факто вышла из состава России. Как трясло… это как гнойная рана… Когда всё восстановилось, навели порядок, и страна поднялась с колен. Точно так же, такими же враждебными глазами кто-то смотрит и на Дагестан, и на Татарстан.

Один исследователь сказал, что везде, где есть нефть, там есть ваххабиты. То есть везде, где есть зона стратегических геополитических интересов, там почему-то чудесным образом появляются сторонники нетрадиционных исламских движений.

– Элементы экстремизма и того же ваххабизма в какой-то мере присутствуют и в Татарстане. Каково к ним отношение Духовного управления Республики Татарстан и официальных властей? Как они относятся к таким людям?

– За власть мне не совсем корректно будет отвечать. Но в этом отношении мы разделяем людей на две категории: тех, кто преступил закон, черту, и заблудших. В первом случае нашего мнения не спрашивают. Государственная машина под названием «правоохранительные органы» включается сама по себе. Если человек пошёл на убийство, теракт, поджог церквей, то с ними ведётся отдельная работа. Однако той категории, скажем так, заблудших, которые оступились и попали под чужое влияние, мы, конечно, даём шанс. Мы не ставим окончательное ярмо и вердикт на человеке, не ставим на нём чёрную метку. Мы всем говорим: «У нас есть устав духовного управления. В нём прописаны правила». В любой организации это нормально. Мы идеологическая организация сама по себе. Некоторые говорят: «Как, это же ущемляет свободу слова!». Не ущемляем, потому что, если ты частное лицо, то верь во что хочешь, хоть чёрту молись, это твоё личное право, сам перед Аллахом будешь отвечать, но если ты официальное, уполномоченное лицо, если выступаешь от имени духовного управления, у нас есть уставные и корпоративные требования.

Было бы странно видеть, допустим, в рядах коммунистической партии либерал-демократа. Или в православной церкви протестантский священнослужитель никогда не будет допущен к несению службы. Эта логика сохраняется и здесь. То есть духовное управление стоит на позициях традиционного ислама. Если ты разделяешь эти ценности – пожалуйста, мы готовы с тобой работать, даже если ты в своё время отступился и допустил какие-то ошибки. Вот правила, вот требования. У нас были отдельные имамы, которые в своё время несли другую идеологию, но они сейчас работают уже. Они понимают, что у них здесь семья, дети. Они хотят работать и служить исламу, и чуждая пропаганда не нужна.

– То есть в профилактической работе с такой категорией людей, как вы сказали – заблудшие, находите понимание и поддержку со стороны правоохранительных органов и исполнительной власти?

– Да, конечно. У нас в этом плане одна республика, одна земля. Мы служим одному народу, просто с разных сторон. Мы к этому подходим так. Поэтому вместе ищем какие-то общие решения. Мы прекрасно понимаем, что человек, который отучился в Саудовской Аравии, может быть, и не слышал другой точки зрения, не видел альтернативы. Он просто, может, не понимает, бывает так в жизни. С такими людьми мы просто активно работаем. Мы привозим сюда учёных из исламского мира. Сегодня в том числе такие люди здесь присутствуют. Муфтият Татарстана реально помогает, вытаскивает, говорит: «Вот, пожалуйста, вот он ислам, работайте по нему». У нас есть чёткое понимание того, что нам ни в коем случае нельзя загонять людей в подполье. Мы, кстати, иногда на внутренних дискуссиях, не знаю, это корректно или некорректно, говорим: «Нам не нужен второй Дагестан», имея в виду, что иногда противоборство по этой линии в вашей республике достигает очень жёстких форм. Мы всё равно исходим из того, что это наши люди, и до тех пор, пока они готовы воспользоваться шансом, мы этот шанс будем давать. И мы его даём, а не оставляем их.

– Почему, по вашему мнению, в Дагестане так усугубилась проблема? Она есть и здесь. Ваш сторонний взгляд на эту проблему в Дагестане…

– Я думаю, что Аллах больше всего испытывает своих любимчиков. То есть в Дагестане настоящий ислам сохранился, возможно, в большей степени в России. У нас, например, суфийская традиция была полностью уничтожена, я имею в виду живых носителей. У вас эти люди были. Если говорить о философских вещах, наверно, вот такого подлинного ислама в Дагестане много. Может, даже больше, чем в других регионах. Вызов, который вам бросается, самый сильный. Говорят, шайтан приходит туда, где больше всего света, больше всего верующих. Иногда наши проповедники говорят, что в развратных местах шайтан уже не ходит, потому что они там и так уже грешат. Наши многие ездят туда, общаются, перенимают вирд и т. д.

Муфтий наш учился в Дагестане, поэтому коль вы сегодня в России несёте знамя подлинного, настоящего традиционного ислама, наверно, вам и будет больше испытаний. Ну, а если говорить более приземлённо, наверно, какие-то стратеги из-за рубежа, понимая многонациональность, больше усилий прикладывают там, где хотят вбить клинья между народами. В Советском Союзе было просто, всех закатали под одну идеологию, всех уровняли, по сути, уничтожали национальное многообразие. Сегодня мы учимся, у нас много народов, много конфессий и нужно научиться жить в мире.

Сейчас мы впервые учимся жить свободными и на равных, при этом сохраняя своё религиозное многообразие. Это непросто. Когда монолит, это просто. Когда много точек опор, конструкцию сложно удержать. Дагестан в этом отношении многолик, у вас больше всего народов. Это тоже накладывает свой отпечаток. Свой менталитет, свои родовые отношения. В Чечне, например, один народ. Там сильный лидер приходит и наводит порядок. В Дагестане, даже имея сильного лидера, это будет сложнее сделать. Я бы выделил эти два фактора.

– Несколько слов о сегодняшнем мероприятии. Кто у вас присутствовал?

– Религиозные и светские деятели, а также журналисты. Это для нас новый формат. Наша идея была в том, чтобы журналистское и мусульманское сообщество соприкоснулось в таком рабочем формате, поварилось в общем котле. Поэтому мы приглашали как журналистов, экспертов, так и мусульманских богословов. ]§[

 

Номер газеты