В. Дымарский― Мы продолжаем нашу серию интервью с участниками Петербургского международного экономического форума, и наш сегодняшний гость президент Дагестана Рамазан Абдулатипов.
Р. Абдулатипов― Приветствую вас.
В. Дымарский― И ведем этот эфир мы вдвоем, Юрий Кобаладзе и я, Виталий Дымарский. Кобаладзе как старшему доверим первый вопрос.
Ю. Кобаладзе― Я, просто листая интернет, вдруг натыкаюсь на такую рекламу, у меня есть товарищ, который занимается организацией туризма, и он пишет, что лучше страны, чем Дагестан, с точки зрения туризма – это и природа, это и еда, это и гостеприимство – все вместе, и он меня зовет: ты должен обязательно съездить в Дагестан. А я ему говорю: но там же террористы, я боюсь. – Какой там терроризм, там близко ничего этого нет, это просто туристический рай.
Вы согласны?
Р. Абдулатипов― Во-первых, я согласен. Во-вторых, потому что под руководством президента это обеспечивалось лично тоже.
Ю. Кобаладзе― Вот так, то есть, вы участвовали.
Р. Абдулатипов― Потому что когда я приехал в Дагестан в 2013 году, это был самый террористический регион, это был самый опасный регион. А сегодня я вам докладываю, что буквально позавчера Дагестан включили в 10 самых безопасных субъектов Российской Федерации. Это говорит само за себя, потому что, слава богу, Аллаху, что уже более трех лет в Дагестане нет террористических актов, фактически террористическое подполье уничтожено. Хотя остались отдельные осколки, одиночки и так далее, опасность полностью не преодолена, но вместе с тем, сегодня это безопасный регион, стабильный регион. По уровню преступности в Дагестане в 3,2 раза меньше, чем в среднем по Российской Федерации.
Ю. Кобаладзе― Все – я еду, вы меня уговорили.
Р. Абдулатипов― Да. И кроме того, у нас есть хорошие законы, кунак, а этими вещами нельзя пренебрегать.
Ю. Кобаладзе― Тогда, если что, я говорю: меня пригласил президент.
Р. Абдулатипов― Да.
Ю. Кобаладзе― Все, хорошо, мы едем.
Р. Абдулатипов― Вместе с Гусманом.
В. Дымарский― Я хочу, чтобы меня тоже пригласили, я тоже задам какой-нибудь хороший вопрос, ладно?
Р. Абдулатипов― Да.
В. Дымарский― Но я задам все-таки неприятный, может быть, вопрос. Там разные цифры называются, но тем не менее, достаточно много мусульман из кавказских республик российских оказалось в ИГИЛ и в других террористических организациях. Из Дагестана много людей уехало туда, таких экстремистов-радикалов?
Р. Абдулатипов― Мы говорим, что более тысячи человек, а где-то говорят – около 2 тысяч человек.
Ю. Кобаладзе― Но это именно из Дагестана?
Р. Абдулатипов― Да. Но дело в том, что в основном, если даже это дагестанцы, это дагестанцы, которые не жили на территории Дагестана. Они выехали в другие регионы Российской Федерации, оттуда стали выезжать. Но сегодня уже поток фактически остановлен, может быть, единицы обнаруживают, попытки перейти, уехать и так далее.
Поэтому, среди них тоже были разные люди. Одни люди – это были бандиты, преступники, вторые – это были наркоманы и третья категория – это фанатики. Поэтому каждую категорию своя дорога туда ведет. Хотя в конечном итоге это одна дорога, но мы когда называли их террористами, экстремистами, я пришел к выводу, что на дагестанских языках это не очень вообще звучит, и не очень понятно даже, о чем идет речь. Я предложил на общедагестанском форуме называть таких людей предателями Дагестана, предателями России, родины своей. Поэтому это более доходит.
И самое главное – конечно, это Национальный антитеррористический комитет. Конечно, это ФСБ, конечно, это МВД, прокуратура, Следственное управление, все вместе. Это бесспорно. Но когда мне говорят так, я иногда не выдерживаю, я говорю: а до моего прихода в Дагестан здесь были правоохранительные органы? Я говорю о том, что мы добились мобилизации сознания людей на неприятие терроризма и экстремизма. Вот это самое главное.
И сегодня я создал в нескольких регионах Дагестана комиссии по примирению и согласию, и туда приходят люди, родители приводят туда ребят. Более того, родители даже приходят, говорят, где их ребенок прячется.
Уже есть сотрудничество с обществом, уже нету разделения общества на две воюющих категории, там, ваххабиты, салафиты и традиционные, этого тоже уже нет. Я фактически преодолел это разделение мечетей на две-три категории, я даже был свидетелем, когда в одном из больших сел Хасавюртовского района я приехал, я как бы их свел друг с другом и организовал первую совместную молитву за последние 7 лет. И я видел, как посередине зала двое здоровых мужиков стояли, обнявшись друг с другом, и плакали, со слезами. Оказывается, это два брата, которые не общались столько лет друг с другом. Вот такие вещи.
Поэтому и федеральный центр, и республиканский, муниципальный уровень особенно важны в этом деле, потому что в Дагестане в каждом селении вообще люди знают, кто где находится, кто куда уехал, поэтому, если работать с этими людьми, можно выявлять.
Но с другой стороны, конечно, если кто-то хочет уйти, вернуться в общество, мы оказываем всяческое содействие, возможное содействие. Если у него были преступления, он, конечно, за это отвечает. Для нас сегодня самое важное, чтобы прослеживать возвращение этих людей не только на территорию Дагестана, вообще на территорию Российской Федерации.
Ю. Кобаладзе― А как это происходит технически? Вот человек решил уехать, там, в Сирию. Это же непросто, наверное?
Р. Абдулатипов― Он уезжает, там, в Турцию вначале, оттуда переходят туда. Он уезжает еще в какую-то страну, он оттуда переходит туда. А для этого есть люди, которые вербуют. И кроме того, мы даже обнаружили вот в связи, и мы это говорили, и правоохранители мне говорили неоднократно, что главная опасность сегодня возможна через среднеазиатские, мигранты которые идут, и вот то, что в Ленинграде, это подтвердилось, в Санкт-Петербурге, да? И это тоже мы прослеживаем. Потому что, конечно, самое плохое, что в этой ситуации люди на каждого мусульманина смотрят как на террориста, на каждого кавказца, на каждого азиата, и это создает какой-то благоприятный фон для подпитывания. Где-то идет их героизация, мы от этого уходим.
В. Дымарский― А такой вопрос. Вот эти административные границы между республиками, они же не контролируются, да? Насколько идет миграция людей, в том числе преступных элементов между республиками кавказскими, российскими я имею в виду?
Р. Абдулатипов― Такая миграция, она закономерная. Она была всегда и будет всегда, но другое дело, вот дагестанские спецслужбы, которые в Дагестане есть, они прослеживают каждого. Если человек уезжает из Дагестана, они прослеживают его дорогу до Астрахани, до Волгограда, сообщают там правоохранительным органам, что такой-то человек к вам прибыл, и так далее. Вот эта работа, мы научились более грамотно работать по сравнению с 90-ми годами.
В. Дымарский― Понятно.
Ю. Кобаладзе― Хорошо. Я могу перейти на экономику?
В. Дымарский― Ну конечно.
Ю. Кобаладзе― Что с экономикой? Это же важнейший фактор, который влияет на…
В. Дымарский― Можно я добавлю одну фразу? Потому что у нас всегда, вот когда говорили о Кавказе, всегда говорили, что главная проблема – безработица. И безработицу считали причиной в том числе и терроризма, и экстремизма, и всяких других отрицательных явлений. Это до сих пор так?
Р. Абдулатипов― Я должен это сказать, хотя мне неудобно это говорить, потому что по Дагестану это воспримут как какую-то неправду. Но если посмотреть официальную статистку, то по темпам промышленного развития Дагестан в 2016 году занял первое место в Российской Федерации среди субъектов Российской Федерации. 136% роста.
В. Дымарский― За счет чего?
Р. Абдулатипов― За счет строительства новых заводов, за счет создания цехов, за счет и так далее и так далее. Поэтому это реальный показатель. Но другое дело, что по объемам мы очень далеко, но по темпам – да. Это что означает? Что надо это поддержать, вот это промышленное развитие.
Второе – мы не допустили в 2016 году падения показателей сельскохозяйственного производства, наоборот у нас идет рост – 103, 105, 107 процентов рост идет. Вот один пример вам приведу, реальный пример, которому я сам удивился. Когда я посмотрел – мы очень много внимания уделяем в последние 4 года созданию парниковых хозяйств, то есть выращиванию овощей на закрытом грунте. И оказалось по итогам трех лет нашей работы по производству овощей на закрытом грунте рост у нас не 38%, а в 38 раз за последние три года.
Ю. Кобаладзе― В 38 раз увеличилось?
Р. Абдулатипов― Да.
В. Дымарский― Это сколько, 3800%?
Р. Абдулатипов― И это не потому, что я хорошо работаю, а потому что создались новые условия, люди активизировались. Вот было селение Уллубийаул, где преследовали друг друга…
В. Дымарский― А что им мешало раньше?
Р. Абдулатипов― Один бывший глава стрелял против нынешнего главы и так далее. И оттуда люди находились в лесу какие-то. Но два года работы фактически, прежде всего сами люди, сейчас я туда приехал буквально перед приездом сюда – они построили, вот небольшое село – 25 гектаров парников. Каждый сам себе. Я спрашиваю: что надо? – Воды не хватает. Я даю указание: срочно провести воду.
Второе – Широкольский рыбокомбинат, за Тарумовкой, производство икры. Что надо тебе? – Мне нужна скважина теплой воды, чтобы рожала, чтобы можно было доить белугу. Все, я ему делаю эту скважину в прошлом году. Сейчас вторую делаю в этом году. Он в два раза увеличил производство икры. У него тысячи белуг с номерами плавают по прудам.
В. Дымарский― Буду сейчас критиковать президента.
Ю. Кобаладзе― Так. Это смело.
В. Дымарский― Да, сейчас буду смело критиковать президента. Ну хорошо, приехал в одно селение – распорядился, приехал в другое – распорядился. Это то, что называется ручное управление. Система же должна работать. Задумался…
Р. Абдулатипов― Только в ручную.
В. Дымарский― А система не работает?
Р. Абдулатипов― Дело в том, что, еще одну вещь скажу, умную вещь, вы только не обижайтесь, как в том фильме. Я приехал в Дагестан с десятью приоритетными проектами. Я первый начал в стране проектное управление. Я уже 4 года реализую проектное управление. У меня по каждому направлению проектного управления сегодня что-то мы дополняем, когда федеральный центр под руководством президента начал налаживать это, что-то уже берем у них тоже.
В. Дымарский― Тем не менее, а нельзя провести воду там, где президент не приезжает?
Р. Абдулатипов― Вот это проектное управление позволяет систематизировать управление. Первое. И второе, проектное управление позволяет искать специалистов, создать команду по каждому проекту и так далее. А вот на вопрос русского российского интеллигента, как всегда…
Ю. Кобаладзе― Они наши кавказские дела не понимают.
Р. Абдулатипов― Да, не понимают. Поэтому – конечно, можно воду провести. Но какой смысл?
(смех)
Р. Абдулатипов― Это я шучу, конечно.
Ю. Кобаладзе― Интересный вопрос – Шелковый путь, там же в Махачкале собираются какой-то порт строить еще дополнительно, или я что-то путаю?
Р. Абдулатипов― Я доложил президенту, президент это одобрил, премьер-министр одобрил, я предложил создание международного Каспийского индустриального логистического комплекса на Каспии. Где-то 100-120 миллиардов рублей, из них 20 миллиардов мы берем в бюджете, остальные деньги находим сами. Это и завод кораблестроительный, это по ремонту кораблей, это и по морским технологиям заводы, это и создание военно-морской базы каспийской. То есть, это целый комплекс.
Ю. Кобаладзе― Азербайджан на вас не обижается, что вы перехватываете инициативу?
Р. Абдулатипов― Нет, наоборот Азербайджан к нам – вместе мы это делаем, скажем так.
И второе, я организовал клуб «Север-Юг», первое заседание прошло в Москве. Туда пришли из Индии, из Латвии, из Ирана…
Ю. Кобаладзе― Из Латвии?
Р. Абдулатипов― Да. Из Турции и так далее. То есть, если развивать это, и теперь следующая моя задача – это Инвестиционный форум Каспийский в Дербенте. Следующая задача – это форум Сотрудничества регионов прикаспийских государств. Есть несколько уровней, которые не задействованы еще в экономике.
В. Дымарский― Был момент, я помню, несколько лет назад, когда возникало какое-то напряжение из-за того, что государства каспийские не могли никак Каспий поделить. Это закончилось?
Р. Абдулатипов― Это до сих пор продолжается, потому что заканчивается процесс разделения дна Каспийского моря, и к величайшему сожалению, получается, что мы так и остались на дне еще, а на поверхности Каспия уже появляются третьи игроки. Это и китайцы, это и вьетнамцы, это и американцы придут обязательно, без них не бывает. Поэтому нам надо активизироваться.
В. Дымарский― А через кого они приходят?
Р. Абдулатипов― Они могут прийти через Казахстан, через Туркмению и так далее.
В. Дымарский― Через Иран?..
Р. Абдулатипов― Через Иран – нет, Иран очень заинтересован в этом сотрудничестве. Я недавно был в Иране, у них большой интерес. Даже Махачкалинский морской порт, который наш федеральный собственник почти бросил, а у иранцев очень большой интерес к этому, они готовы даже участвовать в выкупе частично и так далее. Самое главное, что мы очень плохо работаем по Каспию. Самое главное, что огромные источники мы не используем эффективно.
Ю. Кобаладзе― Что вы имеете в виду, какие источники?
В. Дымарский― И что мешает?
Р. Абдулатипов― Махачкалинский морской порт. Там может оборот идти 12-14 миллионов тонн, а идет 1-1,5, максимум 2 миллиона. Почему он так должен работать? Рядом построили нефтеперерабатывающий завод крупный, этот завод мы не можем сдать уже пять лет.
Ю. Кобаладзе― Почему?
Р. Абдулатипов― То одна комиссия…
В. Дымарский― Это федерального значения?
Р. Абдулатипов― Это частный завод. И он же нужен, он мог бы принести налоги, понимаете? Я этот вопрос довел до всех, все дали указания. Вот, то одна комиссия, то вторая комиссия, то третья, то четвертая… и так далее.
Ю. Кобаладзе― Но вот после нашей передачи послушают и…
В. Дымарский― Кстати, а у Дагестана, в российской зоне Каспийского моря есть нефтепромыслы, или только у Азербайджана?
Р. Абдулатипов― Есть у нас.
В. Дымарский― Но немного, да?
Р. Абдулатипов― Да. Пара месторождений у Роснефти и одно месторождение у ЛУКОЙЛа. Все. Вы понимаете, 500 миллионов тонн запасы нефти.
Ю. Кобаладзе― Только в Дагестане?
Р. Абдулатипов― Да. Но нам не дают и сами… 900 миллиардов кубов газа запасов в Дагестане, исследовали. И я покупаю, 85% газа я покупаю в Уренгое.
В. Дымарский― На севере.
Р. Абдулатипов― Еще раз говорю, мы очень плохо используем свои ресурсы, мы очень плохо создаем эффективные институты развития. Вот я еще раз подчеркиваю – поддержка, указания на всех уровнях есть. Но я думаю, что постепенно мы это все тоже доведем до ума.
В. Дымарский― Спасибо!
Ю. Кобаладзе― Спасибо большое!
В. Дымарский― Это был президент Дагестана Рамазан Абдулатипов.
Р. Абдулатипов― Спасибо.
Ю. Кобаладзе― И мы едем к вам в гости.
Р. Абдулатипов― Всегда ждем, тем более, таких людей.
Источник: Радио "Эхо Москвы"
Обсудить: telegram.me/chernovik2you
- 9 просмотров