«Шахрудин... Сын Деньги Халидова? Того самого?! А он что, тоже социал-демократ? Или конфедерат? За границей учился?» Первый же интерес к персоне, которую «Черновик» представляет сегодня своему читателю, оказался ассоциированным с сопредседателем Российского конгресса народов Кавказа. Представлять которого, разумеется, нет никакой необходимости – Деньга Шахрудинович в самой гуще событий, особенно событий последнего десятилетия.
Но ассоциация эта, как выясняется, имеет отнюдь не косвенное отношение к предмету, который избрал для себя в качестве профессии Халидов-младший. Докторант Университета Бирмингема (Великобритания) помимо анализа цивилизационных трансформаций и проблем мультикультурализма тщательно изучает ещё и асимметричность развития регионов России и связанные с этим социальные перекосы. Беседой-полемикой на эту тему и о том, как мировые и федеральные события экстраполируются на ожидаемые процессы в Дагестане, Игорь Малков знакомит читателей с гостем редакции.
Куда ведут нас наши
«моисеи»?
Игорь Малков: Что за государственный строй установился в России? На Ваш взгляд, это капитализм? Ну, хорошо, допустим, в целом по эрфэ буржуазная демократия пустила корни. Хоть как-то, но прижилась. А в Дагестане (?), тут действительно кто-то хочет строить буржуазную демократию или только имитирует процесс? Не имитационная ли у нас демократия? По каким признакам Вы могли бы определённо сказать: здесь капитализм, а здесь – не капитализм?
Получился ли, на Ваш взгляд, плавный переход России от социализма к капитализму? Сумел ли народ понять, что произошло, и начал ли народ предпринимать, извлекать прибыль, ответственно владея средствами производства? Я так понимаю (если ошибусь, поправьте), что ключевое отличие социализма от капитализма – в способе владения средствами производства. Частная собственность на средства производства – капитализм, общественная – социализм. Удалось ли за двадцать лет сделать главные средства производства частными и создать конкурентные условия, чтобы в условиях жесточайшей состязательности товаро- и услугопроизводителей экономика рванула вперёд? В этом же был смысл преобразований, реформаций и, по большому счёту, революции, буржуазно-демократической революции?
Шахрудин Халидов: Возможно, я ошибаюсь, но разделение экономик на капиталистические и социалистические на данном историческом этапе кажется мне не совсем верным. Хотя бы потому, что в чистом виде эти формации не существуют ни в одном из современных государств. Несмотря на большое количество ограничений и запретов, в неком зачаточном виде частная предпринимательская деятельность и кооперативы существуют даже на социалистической Кубе и в Северной Корее. Черты социализма, или социального государства (что не одно и то же), присущи многим из условно капиталистических стран в разных частях мира, от Скандинавии до Ближнего Востока и Юго-Восточной Азии. Да и кейнсианство с его постулатами об активном вмешательстве государственного аппарата в макроэкономические процессы и максимальной занятости мужского населения являлось концепцией, занимающей доминирующие позиции в академических и правительственных кругах наиболее развитых стран Запада с 40-х до середины 70-х годов ХХ в (и сейчас новокейнсианство имеет достаточно сильные позиции в экономической науке).
Если же вернуться к делам отечественным, то суть реализовывавшейся до последнего времени неолиберальной антиутопии состояла в создании некоего симбиоза авторитарного государства и капиталистической корпорации или государственно-олигархического капитализма. Термин «Авторитарный корпоративизм», предложенный Деньгой Халидовым, думаю, наиболее полно отражает суть сложившейся формации.
И.М.: Вот бы нам с Вами затеять диалог на тему, как видят ближайшее и стратегическое будущее России предприниматели, консервативная научная интеллигенция, а как – силовики? Давайте отстранённо, в третьем лице, попросим поделиться своими мыслями Шахрудина-докторанта.
Российские силовики и политики, великодержавники-консерваторы за то, чтобы все энергетические компании, вся сталелитейная и добывающая промышленность, станкостроение, военно-промышленно-технический сектор, связь – оставались в руках государства. Главное средство производства – земля – тоже. В частной собственности может быть не более гектара-двух. А бизнес в их представлении – это фермерское хозяйство (к примеру, 100 бычков или 50 бурёнок), кафешки, небольшие магазинчики, банкетные залы, увеселительные аттракционы, консультационные фирмочки, адвокатские конторки…
Такой вот капитализм… капитализм ли вообще? Вот несколько вопросов, которые позволят мне прояснить это понимание.
Можно ли назвать, скажем, китайский социализм социализмом? Не прототип ли это хорошо известного во времена сэсэсэр югославского «рыночного социализма»? А нельзя ли назвать то, что мы наблюдаем в нынешнем Китае и тридцатилетней давности Югославии, капитализмом? Нет ли ощущения, что и в России мы встали сразу на две железнодорожные платформы, идущие вперёд по параллельным путям, но рано или поздно они просто обречены разойтись? Что тогда будет, говоря образно, с «промежностью» разнородной империи, стоящей на этих платформах?
Контрольный пакет:
на правах контрольного
выстрела
Ш.Х.: Хотим мы того или не хотим, но история российского капитализма должна ещё устояться. Хотя бы касательно вопроса о плюсах и минусах приватизационного процесса. Прежде всего, должен заметить, что любой человек, переживший приватизацию по-русски в начале 90-х, всегда будет очень настороженно относиться к выходу государства из крупных имущественных активов. И то, что происходит в РФ на данном этапе, вызывает массу вопросов к правительству. В августе этого года первый вице-премьер Шувалов представил президенту Медведеву расширенный план приватизации. Глава государства одобрил его, однако подчеркнул, что работу в этом направлении необходимо ускорить. «Правительство России должно работать интенсивнее в этом направлении, поскольку стране нужны инвестиции и талантливые менеджеры в различных отраслях», – сказал президент; а я буквально цитирую его. «Это указание президента мы считаем абсолютно необходимым к исполнению. Будем работать», – это уже говорит Шувалов.
Вы знаете, стало как-то не по себе после этих новостей. Намеченная очередная распродажа госимущества похожа на второе пришествие горе-реформаторов 90-х годов вроде Чубайса. Зачем же Кремлю так срочно понадобились деньги? Может быть, там решили поднять зарплаты бюджетникам, повысить пенсии и расходы на здравоохранение, образование, науку и социальное обеспечение? В это трудно поверить. Правда, с определённой поправкой. Действительно, ассигнования на всё это можно увеличить, имея в виду, что перед этим, в ходе либеральных реформ, создаются специальные бизнес-структуры, обычно связанные с родственниками реформаторов, которые эти деньги принимают. То есть «рост» расходов на здравоохранение, он до самого здравоохранения доходит в очень незначительной степени. В основном это рост прибылей тех компаний, тех видов бизнеса, которые на этих бюджетных расходах паразитируют. Но это так, к слову.
А в целом, если судить по тому, что действительно происходит, российскому государству деньги ведь не так-то и нужны. Как известно, федеральный бюджет исполняется с профицитом. По первому полугодию он составлял 2,7% ВВП. (Это, однако, не мешает помощнику президента Дворковичу уверять нас в дефицитности бюджета). Далее. В федеральном бюджете этого года по состоянию на 1 июля 2011 года лежало без движения 5,4 триллиона рублей. Это более половины всех запланированных доходов бюджета, причём получены эти средства были уже в первом полугодии. То есть с деньгами в России как бы проблем нет. Зачем же тогда экстренная приватизация?
Более того, из экономической теории мы помним, что приватизация в целях пополнения бюджета – это дело «мёртвое», потому что, как только потенциальные покупатели понимают, что вы распродаёте имущество из-за того, что вам не хватает денег, они соображают, что вам деваться некуда, а значит, никаких приличных денег вы не получите. Если они видят, что вам позарез нужны деньги, они вас «разденут», и вы ничего с этим поделать не сможете.
Свободы тяжкие вериги
И.М.: Как это понять? Кто это будет делать – «раздевать»? Потенциальные покупатели ведь покупают не потому, что хотят или не хотят пополнить бюджет и тем более – раздеть, они покупают, потому что им нужно имущество, нужны средства производства, нужны фонды. На реальном рынке, условия которого диктует рачительное государство, покупатели в состязательстве друг с другом покупают выставленное на аукцион имущество по сложившейся в результате конкуренции цене. Как же они разденут государство без участия государственного служащего?
Из Ваших-то суждений, Шахрудин, вытекает, что есть какие-то злонамеренные «покупатели», которые хотят поживиться, говоря образно, на теле выброшенного на капиталистический берег социалистического кита... Не могут, на мой взгляд, покупатели ставить целью «раздеть». Так же, как не могут, скажем, обыватели, знающие о том, что соседский булочник вот-вот обанкротится, перестать из-за этого покупать хлеб до тех пор, пока булочник не сбросит на него цену. Если обыватель начнёт тянуть с покупкой, то сам себя перехитрит – есть риск остаться голодным, в отличие от соседа, который купит просто потому, что его семья хочет кушать.
Свободе надо учиться. Свобода – вещь чрезвычайно ответственная. А дитя неволи для свободы слаб. Не зовёте ли Вы назад, к оковам?
Ш.Х.: Понимаете, когда мы говорим, что приватизация проводится за гроши, что бюджет от этого процесса не получает сумм, соответствующих реальной стоимости проданного имущества, мы ведём себя как человек, у которого обокрали квартиру, а он переживает из-за того, что потерян кошелёк. Государственный сектор в его сегодняшнем виде, при котором власти избавились не только от экономического балласта, но и распродают то, что является жизненно важным – это та квартира, в которой живёт наше общество, но рискует остаться без оной очень скоро.
Напряжение от накопления
И.М.: О каком именно секторе идёт речь? Сталелитейная промышленность, машиностроение или топливно-энергетический комплекс? Здесь только наукоёмкие военно-промышленные сегменты, или список надо расширить и на землю бывших совхозов и колхозов, потому как без хлеба и мяса тоже не будет обороноспособности? А значит, и хлеборобы – стратегический элемент политики России, которым должно оперировать государство. Можно набросать абрис этого самого «сектора»? Что туда входит?
Ш.Х.: Если данный сектор – я о системообразующих инфраструктурных отраслях, о тех, к примеру, что перечислил в первой СПРАВКЕ – отдать в частные руки, государство даже теоретически лишится возможности нормально управлять страной. Просто потому, что так называемые командные высоты будут принадлежать не ему. Бизнес будет правомочен сказать власти: «Если вы попытаетесь проводить какое-либо нелояльное по отношению к нам регулирование, мы вывезем собственность за границу, превратимся в международные фирмы и будем давить на вас политическим авторитетом наших новых правительств». Почти 90% приватизированных имущественных активов в РФ принадлежат компаниям, зарегистрированным в оффшорных зонах по всему миру. Но и это не самое страшное. Основная проблема состоит в том, что нынешний этап приватизации затевается для:
а) обеспечения незыблемости положения нынешнего правящего класса;
б) окончательной легитимации российской приватизации уже на Западе.
И.М.: Погодите… А разве первоначальное накопление капитала не есть стартовая фаза любой социально-экономической революции? Ведь даже национализация собственности и закрепление её за ВСЕМ НАРОДОМ тоже естественный результат развития этой фазы. Имею в виду – сразу после октябрьской социалистической революции.
Что же удивляться приватизации? В 91-м году произошла буржуазно-демократическая революция, и заново начался процесс первоначального накопления капитала. Восемьдесят пять лет назад шло накопление в руках государства, а в начале девяностых – в руках частного собственника.
Капитализм без частной собственности – то же самое, что седло без лошади.
Лошадь-то в этой паре – главное! Не седло. А чтобы не вывозили свои капиталы, надо ведь, по моему скромному мнению, ТАК минимизировать тлетворное влияние аппарата насилия в виде государственных органов и ТАК изложить налоговую политику, что в чистом остатке у капиталиста останется максимально высокая прибыль. Тогда какой смысл бежать за ещё более высокой? Некуда будет идти – здесь-то она будет самой большой. Капиталист ведь вывозит свои капиталы не по коварному умыслу, а только потому, что там, куда он экспортирует свои капиталы, рентабельность выше. Максимальная прибыль – это же смысл хозяйственной деятельности. А иначе, как ни поверни, получится седло без лошади.
Разве не это изложено в российских законах? И если не идти по этому пути, если не следовать этому, то либо ты нарушишь, в конце концов, российские законы, либо станешь лузером, неудачником.
Русский капиталист на западе (куда он уволок бы капиталы) столкнётся с невероятно тесным, страшно зарегулированным рыночным инструментарием и хозяйственными отношениями (инфраструктурой, конкуренцией, высокой управленческой культурой), воспроизводством. Он не вынесет конкуренции в среде сформировавшихся капиталов. И если даже при таком гипотетически неблагоприятном раскладе собственник всё равно бежит из России, представляете, какой климат сложился для предпринимателей в самых недрах сегодняшней российской власти?!
Ш.Х.: Давайте попытаемся представить себе, как именно этот процесс будет развиваться. Я имею в виду приватизацию. Сейчас между нашими либералами и силовиками (которые зачастую вовсе не являются союзниками политиков государственнического направления) идёт грызня по поводу того, будет ли госсобственность продаваться в интересах западного бизнеса или в интересах разного рода родственников высших чиновников, объединённых в новые варианты пресловутого ООО «Байкалфинансгрупп»2 и оперирующих здесь, в России. На самом деле не важно, каким путём мы пойдём, результат будет одинаковым. Различным будет личный состав владельцев государственных активов. Грубо говоря, блокирующий пакет плюс 1 акция российской экономики будет принадлежать окружению нынешнего правящего класса.
Сначала активы отдаются в государственный сектор за очень высокую цену, и это уже отдельная коррупционная схема. Потому что представить себе, что Абрамович получил $17 млрд за «Сибнефть», довольно сложно. Согласно консенсус-прогнозу экспертов, таких, например, как директор Института проблем глобализации Михаил Делягин, он получил всего-то около $ 3 млрд. А остаток – это, вообще-то, не его деньги, но… он является номинальным держателем. Как заправский советский директор, который выполнял все указания министерства, партии и правительства и при этом отвечал «шкурой» за то, что происходит на «его» заводе.
Это первая схема, которую, грубо говоря, можно назвать воровской. Но главный момент здесь заключается в том, что люди, получившие большую наличность, хотят получить и контроль. Они хотят сделать своё положение незыблемым, что возможно только на основе права собственности. Так же, как горбачёвская номенклатура хотела владеть тем, что она распределяла, так и нынешний российский истеблишмент хочет владеть тем, с чего сегодня он просто ворует. Им надоело воровать, им хочется сделать своё положение фундаментальным. Важной составляющей здесь является лояльность со стороны Запада…
Капитализировать
суверенитет
И.М.: Простите, что прерываю… Но как раз об этом я и спрашиваю: разве не естественно допустить, что Россия идёт своим путём, предопределённым собственным законодательством? Это же ПРА-ВО-УС-ТА-НОВ-ЛЕ-НИЕ! Именно это считалось бы в СССР преступлением, но сегодня – полным соответствием законодательству. Что ж удивительного в том, что «запад проявляет лояльность»? И что странного, что после завершения фазы первоначального накопления капитала в условиях недоразвитого законодательства, когда нет никаких правил, а есть только прыть – «кто первый встал, того и тапки» – капиталист, наконец-то, хочет сделать своё положение фундаментальным? Так же ведь определён сам смысл буржуазно-демократической общественной формации: накопи имущество, конвертируй его в капитал и… неси за него ответственность. Не можешь – обанкроться, и тогда пусть твоя собственность обретёт нового хозяина. Конкуренция среди самых разных хозяев будет подстёгивать снижение издержек и усердие собственников.
Ш.Х.: Подождите. Дайте мне завершить прежнюю мысль, и затем я вернусь к Вашему вопросу…
Государством, чтобы избежать бесконечных обвинений в коррупции, судебных тяжбах и прочих формах давления, в среднем 75% минус 1 акция будут отдаваться транснациональным корпорациям. И в этом основная причина опасений. Потому что когда, допустим, «Алроса» принадлежит российскому государству и прибыль неправильно используется и расхищается, то есть возможность такую ситуацию исправить, потому что компания не частная и, соответственно, есть механизмы прямого контроля и регулирования. Если та же компания принадлежит российскому олигарху, то может быть нецелевое использование средств, воровство, преднамеренное и фиктивное банкротство, но и с этим тоже, при наличии воли, можно будет бороться, используя УК РФ. Но если предприятие переходит к иностранному владельцу, то это не просто потеря прибыли, а потеря суверенитета. Вы не можете договориться на выгодных или взаимовыгодных условиях с «Шэлл» или «Бритиш Петролиум». Потому что в современном глобальном рынке подобные транснациональные корпорации (ТНК) сильнее и экономически прочнее, чем государственное образование «Российская Федерация».
В принципе, из того, что сейчас происходит в международных финансах, складывается впечатление, что ТНК даже мощнее и более влиятельны, чем супердержава США (Хотя здесь имеет место обоюдное влияние и взаимозависимость. Но это тема отдельного разговора). При этом не надо забывать, что иностранцу-нерезиденту, по большому счёту, плевать на то, что происходит в стране, чьей прежней собственностью он ныне владеет.
Ш.Х.: Но самая главная беда в том, что, как уже было сказано выше, вы не можете договориться с ТНК. Вы можете прийти к какому-то решению с Березовским, Гусинским, Потаниным, Ходорковским – по-плохому или по-хорошему. А вот с Рокфеллерами, Ротшильдами, Варбургами и даже с «корпорацией» Китайская Народная Республика поговорить по душам не получится.
Так что же произойдёт в итоге? А произойдёт то, что, когда иностранная компания завладеет 75% минус 1 акцией «Интер РАО ЕЭС», это будет означать, что новый совладелец признаёт законным всё то, что происходило с этой монополией, начиная с первичной ваучерной приватизации и кончая скандальным разделением компании на несколько независимых структур. То есть признаёт всю её сомнительную экономическую биографию. Глобальные корпорации не станут ставить под сомнение легальность своих собственных активов, ведь это было бы абсурдом. А это уже «железобетонная крыша» для всех российских коррупционеров. После этого бороться с коррупцией в России – с территории Запада, используя юридические процедуры – будет невозможно. После этого оздоровление России на правовой основе неосуществимо и политически, и юридически, и институционально. ]§[
(Продолжение в следующем номере:
«При такой удручающей неопределённости, разве не оптимистично выглядит исламский путь? Может быть, именно это – поиск разумной альтернативы – и является рациональным. Что собою представляет государство на исламском пути развития?»)
1 Золотая акция – условная акция, сохраняемая в руках государственного органа, ведающего приватизируемым государственным предприятием, преобразуемым в акционерное общество. Такая акция даёт на определённый период времени государственному органу решающий голос на собрании акционеров, что необходимо для сохранения влияния государства на некоторые акционируемые предприятия, деятельность которых глубоко затрагивает государственные и общественные интересы.
2 «Байкалфинансгруп» – российская компания, известная тем, что 19 декабря 2004 года победила в аукционе по реализации 76,79% акций компании «Юганскнефтегаз», принадлежавших компании ЮКОС, предложив за них 261 млрд рублей ($9,3 млрд ). Затем, 22 декабря 2004 года, 100% акций самой «Байкалфинансгруп» были куплены теперь уже государственной компанией «Роснефть» по номинальной стоимости – 10 000 рублей.
СПРАВКА №1. (Халидов – специально для «ЧК»)
Доклад, подготовленный зампредом правительства, предлагает приватизировать 14 государственных компаний полностью, а ещё 4 компании – частично, до 2017 года (http://www.rosbalt.ru/business/2011/08/03/875814.htmla ). Согласно документу, государство полностью выйдет из капитала «ВТБ», «Интер РАО ЕЭС», «Совкомфлота», «Аэрофлота», «Шереметьево», «Алросы», Объединённого «Ростелекома», «Россельхозбанка», «Росагролизинга», «Государственной транспортной лизинговой компании». При этом государство сохранит за собой контрольный пакет в «Объединённой авиастроительной компании» и «Объединённой судостроительной компании», а также «Уралвагонзаводе» – 75,1%, «Роснано» – 90%. В компаниях «Роснефти», «Русгидро», «Зарубежнефти» и «Объединённой зерновой компании» решено сохранить «золотую акцию»1. В инфраструктурных монополиях инвесторы не получат даже блок-пакета акций. Например, в «РЖД», «Транснефти» и «Объединённой сетевой компании» рекомендовано оставить за государством 75% акций и продавать дочерние структуры сетевой компании, а не саму компанию. Однако вопрос, какие именно «дочки» и когда продавать, ещё не решили. В общем, грядёт новый этап приватизации. Дело для нас привычное. В стране, особенно начиная с 1992 года, регулярно что-то выходит из-под государственного контроля: продаётся, перепродаётся, а затем государство выкупает у частных лиц своё же имущество втридорога. Причём за деньги налогоплательщиков.
СПРАВКА №2.
Краткий экскурс в историю. Начало ХХ века. Более 70% базовых отраслей промышленности, а именно горно-рудного дела и машиностроения, в Царской России принадлежало иностранному капиталу. А именно – капиталистам, которые не очень-то были склонны обеспечивать русских рабочих элементарными социальными благами, а наоборот, старались выжать из них все соки. В то время как западный пролетариат, к примеру, уже тогда получал социальное жильё и бесплатное образование для своих детей. (Кстати, и сейчас многие студенты в Бирмингеме во время учёбы арендуют те самые старенькие краснокирпичные дома, построенные 120 лет назад семьёй Кэдбери для рабочих своего завода, которым, в результате, больше не пришлось ютиться в бараках).
Постепенно возникала ситуация, при которой «низам» становилось всё труднее выживать, и наступил Великий Октябрь. И что тогда сделали владельцы и суперэффективные менеджеры тех лет? Попытались ли они как-то воспрепятствовать всему тому хаосу, который продолжался в стране на протяжении последующих 10 лет? Нет, они просто сели в поезд и покинули Россию, списав все убытки на форс-мажор. То есть, с одной стороны, иностранному капиталу не интересно, что творится в стране, и, в силу культурного различия, он не способен понять, что именно происходит. Поэтому он предельно жесток, он может довести дело до массовых лишений, дезорганизации и даже революции. С другой стороны, он не защищается. Когда возникает разлад системы, он не пытается связать её воедино и сохранить, а плюёт на всё и уезжает.
- 16 просмотров